Заметки о делах политических и гражданских - Франческо Гвиччардини Страница 6

1. Люди благочестивые говорят, что, кто имеет веру, тот творит великие дела и, как сказано в Евангелии, может двигать горы; происходит так потому, что вера дает упорство. Вера – это твердое мнение, даже уверенность касательно того, что недоступно разуму, либо того, что доступно, но тогда вера – это убежденность гораздо большая, чем дается доводами разума. Итак, кто имеет веру, тот верует с упорством; он вступает на путь свой безоглядно и решительно, презирает трудности и опасности, готов терпеть до последней крайности. Поскольку же в дела мира вмешивается множество случайностей и непредвиденностей, то с течением времени тому, кто упорствовал до конца, с разных сторон может явиться неожиданная помощь; и так как упорство проистекало из веры, то справедливо говорится: кто имеет веру, тот творит дела великие… Пример тому в наши дни – величайшее упорство флорентийцев, которые, ожидая вопреки рассудку войны между императором и папой, без надежды на чью-либо помощь, разъединенные, среди тысячи трудностей, семь месяцев выдерживают за стенами натиск войск, между тем никто бы не поверил, что они выдержат и семь дней. И если флорентийцы доведут дело до того, что победят, никто уже не удивится, а ведь вначале все считали их обреченными – такое упорство во многом объясняется верой в то, что они не погибнут, ибо таково было предсказание Фра Джироламо из Феррары^[17].

2. Одни государи, отправляя посла, полностью сообщают ему свои тайные замыслы и цель, преследуемую в переговорах с тем государем, к кому посол направляется. Иные почитают за лучшее открыть послу лишь то, в чем он, по их желанию, должен убедить другого государя: если они хотят его обмануть, то им кажется, что сперва необходимо обмануть собственного посла, который служит им средством и орудием как переговоров, так и убеждения другого государя. И то и другое мнение по-своему справедливо. С одной стороны, если посол знает, что его государь хочет обмануть другого, навряд ли он будет говорить и действовать так же смело и твердо, как когда верит, что переговоры ведутся искренне и без притворства, уж не говоря о том, что он может по легкомыслию или умышленно выдать замыслы своего государя, каковых не выдал бы, если бы их не знал. С другой стороны, если сделка притворная, а посол верит, что она настоящая, то он часто идет гораздо дальше, чем требуется по делу: если посол верит, что его государь добивается известной ему цели, то он не так умерен и осмотрителен, как был бы, если бы знал действительную суть дела. Почти невозможно дать послам такие точные указания, чтобы предусмотреть все частные случаи, лишь собственное разумение может научить их в каждом случае сообразовываться с общей целью, но если человек не вполне о ней осведомлен, то он не сможет этого сделать, поэтому рискует тысячу раз ошибиться. Мое мнение состоит в том, что государь, имеющий послов разумных и честных, искренне преданных и зависящих от него настолько, что они не стремятся зависеть от других, лучше сделает, если раскроет им свой замысел; если же государь не уверен, что послы вполне таковы, то безопаснее не открываться им и постараться ради убеждения в чем-либо другого государя вначале убедить в том собственного посла.

3. Известно по опыту, что даже сильные государи испытывают большой недостаток в подобающих советниках; тут нечему дивиться, если государь не умеет судить о людях или по скупости не желает их вознаграждать. Но есть чему дивиться, когда такое происходит с государями, не имеющими подобных изъянов; ведь очевидно, что множество людей всякого рода желает служить им и сами они готовы облагодетельствовать тех, кто им служит. Все это, однако, не покажется удивительным, если посмотреть на дело глубже; советник государя – я говорю о тех, кто вершит большие дела, – должен иметь чрезвычайные достоинства, а такие люди – величайшая редкость; кроме того, он должен быть человеком необычайной верности и честности, а это встречается еще реже. Если же нелегко найти людей, отвечающих хоть одному из этих требований, то насколько труднее найти людей, удовлетворяющих обоим! Государь разумный, думающий не об одном сегодняшнем дне, мог бы уменьшить эту трудность: предвосхищая мыслью будущие надобности, он может подобрать советников, которые еще не вполне подготовлены, но если их испытывать в разных случаях и вознаграждать, то они приучатся к делу и будут целиком отдавать себя службе государю, ибо трудно сразу найти советников того склада, о котором говорилось выше, но всегда есть надежда со временем их воспитать. Хорошо известно, что светские правители, если имеют о том должное попечение, скорее находят советников, нежели папы; происходит это оттого, что светского государя больше чтят и на службе у него надеются дольше пробыть; причина тут та, что правление светского государя обычно продолжительнее, чем папское, а наследник его – это почти то же, что он сам, так что ему проще всего положиться на тех людей, которые работали или начали работать при его предшественнике. К тому же советники светского государя либо его подданные, либо взысканы его милостями и потому вынуждены всегда считаться с ним и бояться как его самого, так и его преемников. При папском же правлении дело обстоит иначе – ведь папы властвуют, как правило, недолго, и у них не хватает времени выбрать и поставить новых людей; у них нет также оснований вверяться людям, окружавшим предшественника, ибо советники пап – это выходцы из разных государств, не подчиненных папскому престолу, выгоды их не зависят ни от папы, ни от его преемников, поэтому они не боятся нового первосвященника и не надеются продолжить при нем свою службу; таким образом, есть опасность, что они окажутся более неверны своему господину или менее привержены ему, чем люди, служащие светским государям.