Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден Страница 6

Тихо в комнате, только перо скрипит под рукою, Важные письма строча. Их с «Майским цветком» отправляют: Завтра он должен отплыть иль еще через день, но не позже. Весть о страданьях минувшей зимы на отчизну везет он В письмах, что Олден писал, повторяя в них имя Присциллы, Нрав неустанно хваля молодой пуританки Присциллы! ^[18]

Дочь Джона и Присциллы Элизабет была первым ребенком, родившимся у переселенцев в Новой Англии. Моя мама, имя которой также Элизабет, – ее прямой потомок. В силу того что это родство прослеживается преимущественно по женской линии, фамилии менялись почти в каждом колене: Элизабет Олден выходит замуж и становится Пабоди, Пабоди сочетается браком с Гринеллом, Гринелл – со Стивенсом, их отпрыск – с Джослином. Мои пришедшие из-за моря предки приплыли вдоль побережья из теперешнего Массачусетса в Коннектикут и Нью-Джерси, прокладывая торговые пути и спасаясь от пиратов, где-то между колониями и Карибами. С началом революции в колониях семья Джослинов осела в Северной Каролине.

Амасия Джослин (среди прочих вариантов – Джоселин) занимался каперством ^[19] и был военным героем. В качестве командира 10-пушечного барка «Файербренд» он отличился при обороне Мыса Страха. Сражаясь за американскую независимость, он поступил на службу в военный флот США и стал офицером снабжения при порте Уилмингтон. Там же он основал первую в городе торговую палату, которую сам в шутку называл «разведывательным центром». Джослины и их потомки – Муры, Холлы, Мейленды и Хауэллы, Стивенсы, Рестоны, Стокли, другие представители моей родни по материнской линии – сражались во всех войнах в истории моей страны, от Войны за независимость до Гражданской. Правда, на этот раз они дрались за Конфедерацию против янки из Новой Англии и сторонников центрального правительства. Но и те, и другие участвовали в обеих мировых войнах XX века. Мою родню всегда отличало высокое чувство долга.

Дедушка, отец моей матери, которого я называю Поп, в народе известен как контр-адмирал Эдвард Дж. Баррет. К моменту моего рождения он был заместителем начальника авиационно-технической службы при штабе Береговой охраны США в Вашингтоне. И в дальнейшем он занимал различные командные должности как технического, так и операционного характера, от Губернаторского острова в Нью-Йоркской бухте до Ки-Уэст в штате Флорида, где он возглавлял Объединенную межведомственную рабочую группу «Восток» ^[20]. Я понятия не имел, до каких высот поднялся по службе наш Поп, но знал, что церемонии по случаю его вступления в должность становились все круче, речи длиннее, а торты все выше. Так, помню, в качестве сувенира артиллерийский расчет подарил мне сорокамиллиметровую стреляную гильзу – круглую, еще теплую и пахнувшую порохом после салюта в честь дедушки.

И, наконец, мой папа Лон, который в момент моего рождения был младшим офицером авиационно-технического учебного центра Береговой охраны в Элизабет-Сити, работавшим в качестве методиста и инструктора по электронике. Он часто отсутствовал, оставляя дома нас с сестрой на попечении мамы. Та, дабы воспитать в нас чувство ответственности, давала нам разные задания. Обучая чтению, она наклеивала на наши шкафчики с одеждой этикетки со словами, отражавшими содержимое: «носки», «белье». Сажала нас в тележку и везла в местную библиотеку, где я моментально отправлялся в свой любимый зал, тот, который я называл «Большие машинки». Если мама спрашивала, какие «большие машинки» мне понравились больше всего, я без запинки отвечал: «Самосвалы, паровые катки, и автопогрузчики, и краны, и…»

«Это все, дружок?»

«А еще, – вздыхал я, – бетономешалки, бульдозеры и…»

Мама любила задавать мне головоломные задачки по математике. В магазинах «Кей-март» или «Уинн-Дикси» она выбирала книжки и модели машинок, легковых и грузовых, и покупала в том случае, если я смогу быстро и правильно сложить в уме их цены. Все мои детские годы она следила за тем, чтобы сложность заданий плавно росла, сперва давая мне решать примеры в пределах доллара, затем – требуя найти точную сумму долларов и центов. После я должен был вычислить 3 % от полученного числа и результат прибавить к общей сумме. Последняя операция ставила меня в тупик не столько арифметически, сколько логически. «Зачем?» – спросил я.

«Это называется налог, – объяснила мама. – За все, что мы покупаем, мы платим три процента государству».

«А что с ними делают?»

«У нас хорошие дороги, сынок? А мосты? Правительство использует эти деньги для ремонта. Деньги нужны для того, чтобы в библиотеках были книги», – пояснила мама.

Однажды я испугался, что мои многообещающие математически навыки меня подводят – сделанные в уме вычисления не совпадали с тем итогом, который я видел на кассовом аппарате. «Ставку налога подняли. Теперь мы платим четыре процента», – снова пояснила мама.

«Значит, теперь в библиотеке будет еще больше книг?» – спросил я.

«Будем надеяться», – ответила мама.

Бабушка жила через несколько улиц от нас, напротив Каролина-Фид и Сид-Милл, и над ее домом высился громадный пекан. Сняв с себя рубашку и сделав из нее сумку, чтобы нести нападавшие с дерева орехи, я поднимался к бабушке наверх и ложился на ковер возле длинных, низких стеллажей с книгами. Моими неразлучными друзьями были басни Эзопа и, пожалуй, самая любимая – «Мифология» Булфинча. Я перелистывал страницы, отвлекаясь время от времени, чтобы разгрызть несколько орехов, и снова впитывал в себя истории о крылатых конях, запутанных лабиринтах, о горгоне со змеями вместо волос, чей взгляд превращал смертных в камень. Я был в восторге от Одиссея, мне вполне нравились Зевс, Аполлон, Гермес и даже Афина. Однако больше всего меня восхищал Гермес, неказистый бог огня и вулканов, покровитель кузнецов, столяров и плотников, кустарей и ремесленников. Я гордился тем, что умею писать его греческое имя и знаю его древнеримское имя – Вулкан. А в «Стартреке» так называлась планета, родина Спока. Грандиозный замысел греко-римского пантеона всегда поражал меня. На вершине некой горы проживала компания богов и богинь, проводившая большую часть своего бесконечного существования в ссорах друг с другом и подсматривании за делами жившего внизу человечества. Время от времени, узнавая что-то такое, что могло их заинтриговать или вывести из себя, они, переодевшись в ягнят, лебедей или львов, спускались с высот Олимпа, чтобы разобраться, что происходит, и вмешаться. Результатом нередко была катастрофа: кто-нибудь тонул, погибал от разряда молнии или превращался в дерево, и все потому, что бессмертные сочли необходимым влезть в дела смертных.