Интифада - Андрей Правов Страница 5

Отец Алексея Панова, известный в свое время советский кинорежиссер, также прошел через арест и ссылку. Но уже совершенно по другим причинам. С соратниками Троцкого, как и всех других «пламенных революционеров», Константин Иванович никогда не дружил, а, напротив, «всех этих большевиков» сильно недолюбливал. Его даже подозревали не просто в симпатии к контрреволюции, а в том, что короткое время, окончив в Воронеже гимназию, он ушел воевать на стороне «белой армии».

Доказать это никто не смог, но в начале 1941 года отца Алексея все равно арестовали. Вернулся он в Москву уже только в конце 50-х годов и вскоре умер. Некоторое время этот фактор, конечно же, сказывался на жизни семьи. Но в семидесятые годы, а тем более в начале восьмидесятых подобные родственные связи уже мало кого волновали.

Панов отчетливо понял это, поступив на работу в Агентство. И рисковать он не хотел. Любая журналистская карьера в середине семидесятых – начале восьмидесятых годов могла легко оборваться, если бы кто-то рассказал «где надо» о том, что он дружит с диссидентом, притом с активным участником движения за выезд евреев из СССР в Израиль.

Тем более, что «еврейский вопрос» тогда Алексея волновал мало, исключительно на уровне анекдотов. Зачем ему думать о проблемах евреев? Против них он ничего не имеет. В существование какого-то «всемирного еврейско-масонского заговора» не верит. Но и как-то поддерживать идеи сионизма, или симпатизировать им, не собирается! Даже при условии, что в целом неплохо относится к Марку Лурье.

Панов уже начинал ездить в загранкомандировки. Первое время в короткие, а затем и в долгосрочные. Сначала был Вьетнам, затем Афганистан. Друга своего детства он потерял из виду надолго. И услышал о нем только в конце августа 1992 года, когда окончательно вернулся из Кабула. Именно тогда, за праздничным ужином в честь его возвращения, мать и рассказала Алексею, что семья Лурье уехала в Израиль. Причем произошло это всего за неделю до приезда Панова.

Мать говорила, что пару дней назад случайно встретилась в магазине «Ванда» на Большой Полянке с теткой Марка Верой Соломоновной, которая также в свое время жила на даче Лурье в Мамонтовке. Та поведала ей, что с началом девяностых годов жизнь семьи ее сестры стала почти невозможной. Марка окончательно уволили с работы, и он перебивался случайными заработками, за гроши давая уроки математики школьникам. Даля была даже вынуждена мыть полы в чужих домах. Сын только что закончил школу, а дочь уже училась в старших классах. Оба они собирались продолжить образование в высших учебных заведениях, но очень сомневались, что их примут на бесплатное отделение. А было совершенно ясно, что платить за учебу детей Марку нечем. Софья Соломоновна страдала от диабета, но в семье даже не хватало денег на инсулин. В-общем, ужасная ситуация, резюмировала рассказ мать.

– Ну и правильно сделали, что уехали, – четко выразил свое отношение к поступку семьи Лурье Панов. – Что им здесь ловить? Нищету? Правда, насколько я слышал, и в Израиле наши бывшие соотечественники чаще живут трудно. Мужчины идут работать грузчиками, а женщины моют полы или ухаживают за чужими стариками. К тому же там сильно стреляют. Идет Интифада.

– А что это такое? – удивилась, услышав совершенно незнакомое слово, мать.

– Это значит народное восстание. Палестинцы требуют создания своего государства, как им было обещано ООН еще в сороковые годы. И они четко не отступят, пока не добьются своего. А, между тем, израильтяне, похоже, не очень-то соглашаются на то, что такое государство должно быть создано. Вот евреи и арабы и воюют друг с другом. До бесконечности. Каждая сторона надеется победить. Так что спокойная жизнь семье Лурье в Израиле вряд ли светит. Но, дай им Бог всего самого лучшего. Может быть, все у них там сложится хорошо?

– А тебе не грустно, что ты уже больше никогда не встретишься с другом твоего детства? – спросила всегда склонная к сентиментальности мать.

– Да, ладно тебе. Во-первых, важно не то, встречусь я с ним или нет, а то, чтобы он там хорошо устроился. А во-вторых, ты же сама в свое время преподавала английский язык и знаешь поговорку «Never say «Never», то есть «Никогда не говори «Никогда». Все еще может измениться. Может быть, обстановка там нормализуется, и мы с тобой как-нибудь в Израиль туристами поедем. Красивая, говорят, страна. А может быть они к нам приедут, в гости.

– Не думаю, – сокрушенно покачала головой мать. – Марка ты уже никогда не увидишь…

«И все-таки мать тогда оказалась не права. С Лурье они встретились относительно скоро», – подумал Панов, выруливая машину мимо поселка Пирогово, в сторону Жостово и почти не слушая причитания Марка, вновь начавшего извиняться «за причиненные неудобства»…