Геополитика постмодерна - Александр Дугин Страница 38
Геополитика постмодерна - Александр Дугин читать онлайн бесплатно
На шестом уровне евразийство внутри России представляет собой некое мировоззрение, философию, смыслом и основным значением которой являются традиционализм, стратегический центризм и федерализм.
Традиционализм — это вера в непреложную ценность прошлого, важность традиции, большое значение исторических корней. Наше происхождение является созидательным и важным фактором нашей национальной истории. Если угодно, этот традиционализм можно назвать также консерватизмом. Стоит отбросить эту систему консерватизма и традиционализма — и евразийство потеряет всякий смысл, поскольку современность и постсовременность, постмодерн, являются нашей слабой стороной. Мы не хотим препятствовать современности, но пытаемся ее в определенной мере корректировать. Таким образом, евразийство внутри России выражено консерватизмом и традиционализмом.
Стратегический центризм — это необходимость сохранения единства России и поддержка концепции укрупнения субъектов федерации и особенно стратегических федеральных округов. Вы знаете, что федеральные округа введены не конституционным образом, а указом президента, то есть не имеют никакого юридического статуса. Тем не менее они выполняют важнейшую функцию объединения, сохранения единства страны, и стратегический центризм стремится легализовать, конституционализировать сам аппарат федеральных округов.
Федерализм — это общество, в котором субъектом выступает не отдельный гражданин или какое-то иное внутригосударственное образование вроде национальной республики, области или губернии, а именно этнос. С федерализмом связана концепция прав не нации, но этноса, основанная не на территории, а на культурно-религиозной составляющей. Этнофедерализм предполагает безусловное единство и неделимость территории. А этнические процессы, как бы они ни выражались и какую бы автономию этносы при этом ни получали для реализации своих интересов (языка, культуры, религии, экономического потенциала), — должны происходить в строго ограниченных рамках евразийского, российского пространства. В России этносы свободны, вольны в своих действиях, за исключением создания национал-государственных анклавов и заявлений о суверенитете той или иной территории или административного округа.
Это революционная для российской политики идея может реализоваться лишь в интеграционном процессе: просто так лишить, скажем, Татарстан всех его надежд, намеков и трендов на государственный суверенитет совершенно невозможно. Зато такая возможность появляется в рамках Евразийского союза. Скольких административных, конституционных барьеров, существующих в рамках РФ, можно избежать, если изложить эти принципы в конституции или в другом укладе, например, в Великой Ясе Евразийского союза. Тогда все народы, вступающие в этот новейший, революционный и одновременно древнейший проект, будут иметь дело с уже установившимся этнофедеральным устройством, с единством стратегических территорий, свободой этноса. Эта идея составляет специфику современного евразийства. Ранние евразийцы мыслили гораздо более приблизительными категориями, даже с оттенком русского империализма, принимая соседние народы лишь как «полурусских», «полуправославных». Мы держимся иного мнения. Новые евразийцы, согласно Гердеру, считают каждый народ мыслью Бога. Главное, у нас должен быть единый евразийский союз, единая государственная система, обеспечивающая этим народам право на сохранение своей идентичности.
Последний, седьмой уровень евразийства относится к различным регионам России. На примере распространения идей евразийства по российским регионам можно увидеть очень интересную картину. Евразийство воспринимается везде по-разному: в одних случаях правильно, в других неправильно, в третьих случаях вообще ничего не понимают. Оно всюду внятно и убедительно, но везде разное. Допустим, для Северо-Западного округа евразийство — это интеграция с Европой без потери собственной идентичности, национального духа. К примеру, для жителей Санкт-Петербурга их город является границей между Европой на Западе и дремучей, но родной и понятной Азией на Востоке. Москва для питерцев то же, что для москвичей Казань. Удивительно, насколько большой популярностью пользуется евразийство в Санкт-Петербурге, в этом «окне в Европу».
Нечто более позитивное, более смягченное есть и во Пскове, и в Калининградской области, и в других северозападных областях. Здесь важно превратить евразийство в противодействие санитарному кордону, сорвав атлантический план реорганизации этого пространства.
Совершенно другое отношение к евразийству можно наблюдать в Центральном округе, где народ больше волнуют социальные, нежели этнические проблемы, где русские живут довольно компактно. Тут приходится, в каком-то смысле, заниматься просвещением масс, для этого округа евразийство — это национальный патриотизм с ярко выраженным левым началом в экономике и со спокойным отношением к представителям других этносов. Это можно назвать версией левого патриотизма.
В Южном округе евразийство как термин часто не находит понимания, за исключением Кавказа, на котором следует остановиться отдельно. Ростов и Краснодарский край — земли в значительной степени казачьи, где евразийство уже на слух воспринимается негативно. Здесь его необходимо преподнести как некую формулу специфического синтеза между индивидуальным казачьим и имперским началами. Другими словами, здесь особенно важен баланс между индивидуальным и государственным.
На Северном Кавказе картина совершенно другая. Тут не мы, а нам разъясняют сущность евразийства и понимают его совершенно верно: как интеграцию различных народов в единое государство, укрепление территориальной государственной целостности России. Интересно, что евразийство не требует адаптации к Кавказу.
В Татарстане и Башкирии существует полное понимание того, что есть евразийство. Но вместе с тем оно не лишено настроений против московского евразийства, которое якобы имеет целью лукаво усилить позиции Москвы. Не обходится тут и без некоторой доли этноцентризма. Но в целом понимание основных аспектов верное.
Русское население Поволжья, например, Нижегородская область, требует некоего коллективистского лево-патриотического начала, свойственного центральным землям, но склоняющегося к духу предпринимательства, частного хозяйства, середняческого патриотизма.
Наконец, Сибири, заселенной наряду с русскими различными древними народами, чей союз требует определенной концептуализации, присущ несомненный регионализм. Континент Сибирь — так представляется этот регион в самосознании его жителей. Евразийство должно учитывать специфику менталитета людей, которые веками бились со стихией, будучи совершенно оторваны от своей базы. В этом смысле сибирский регионализм, позитивно интегрированный в российский контекст, является выражением евразийства. На вопрос: «хотите ли вы великого Российского государства, мощной империи?» — 87 % жителей Сибири отвечают «да». А на вопрос: «хотите ли вы отделиться от Москвы?» — отвечают утвердительно 80 %. Как бы ни было сложно уложить такие ответы в рамки рациональности, однако этот момент точно определяет самостоятельное, могучее, матерое сибирское самосознание. Мышление этих людей — безусловных сторонников великой и сильной империи, но категоричных противников Москвы и всего, что с ней связано, — может быть опасным, но евразийство не боится сложных вопросов.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии