Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - Вячеслав Никонов Страница 29

Что произошло? Сергей Караганов давал емкий ответ: «Европа ЕС вынуждена будет расплачиваться за триумфализм и ошибки прошлого. За слишком быстрое и почти без условий расширение Союза и зоны евро. За отказ большинства стран (кроме Германии и ряда северных европейцев) от структурных реформ на волне эйфории, вызванной экстенсивным расширением рынков из-за падения железной стены и экономического открытия Китая» ^[121]. На протяжении двух десятилетий, предшествовавших кризису 2007–2009 годов, средние темпы прироста ВВП в странах Европейского союза составили 1,9 %. В это же время суммарное сальдо текущего баланса ЕС равнялось — 0,2 %, и доля Евросоюза в мировом экспорте постепенно уменьшалась. Валовой внутренний продукт мог расти только за счет внутреннего спроса, причем — по факту — потребительского, который увеличивался быстрее, чем сам ВВП. Успехам торговли помогала цифровая революция: компьютеры, плееры, мобильные телефоны и другая часто меняемая техника. Росту продаж способствовало долгосрочное снижение инфляции и процентных ставок. Коммерческие банки расширяли объемы кредитования, глядя сквозь пальцы на платежеспособность заемщиков.

Кризис 2007–2009 годов пришел в Европу из США, но страны ЕС оказались в числе наиболее пострадавших: в 2009 году их совокупный ВВП снизился в среднем на 4,1 % при среднемировом падении порядка 3 %. По характеру принимавшихся антикризисных мер Старый Свет разделился на те же две группы. Государства, где раньше наращивались расходы, продолжили это делать за счет внутренних и внешних заимствований, не останавливаясь перед резким увеличением бюджетного дефицита. При этом почти все страны ЕС сильно превысили 3-процентную планку дефицита бюджета. Государства с наибольшими дефицитами рванулись за помощью к более экономным партнерам, но те не видели причин поощрять чужую расточительность.

Американский журналист Майкл Льюис наглядно показал, каким образом, например, греческие власти распорядились возможностью почти неограниченного кредитования экономики, когда их страна стала членом зоны евро и получила наивысший кредитный рейтинг. «Только за последние 12 лет фонд заработной платы государственного сектора греческой экономики удвоился в реальном выражении — без учета взяток чиновникам, — писал Льюис в книге «Бумеранг: как из развитой страны превратиться в страну третьего мира». — Средняя зарплата в госсекторе почти в три раза превышает среднюю зарплату в частном секторе. Годовой доход государственной железной дороги составляет 100 млн евро, а на зарплаты тратится 400 млн, не говоря уже о прочих расходах в сумме 300 млн евро… Было бы дешевле перевозить всех пассажиров греческой железной дороги на такси… Греческая система государственных школ начисто лишена эффективности: будучи одной из худших в Европе, она тем не менее нанимает вчетверо больше учителей на одного ученика, чем финская, одна из лучших европейских систем образования… В стране есть три государственные военно-промышленные компании: их совокупная задолженность достигает миллиардов евро, а убытки постоянно растут. Пенсионный возраст в Греции, считающийся «высоким», составляет 55 лет для мужчин и 50 для женщин. В настоящее время в результате попыток государства проанализировать природу щедрых пенсий выяснилось, что более 600 профессий в Греции каким-то образом подпали в категорию тяжелых: парикмахеры, дикторы на радио, официанты, музыканты и т. д.».

Когда новый министр финансов Греции Йоргос Папаконстантину, имевший первоклассное экономическое образование и десять лет проработавший в ОЭСР, в октябре 2009 года пришел в свой кабинет, правительство было уверено, что дефицит греческого бюджета составлял 3,7 %. Ему не составило труда через две недели выяснить, что реальный дефицит составлял 14 % от ВВП ^[122]. Европа оказалась в шоке.

Вторая группа государств, напротив, пошла на жесткие сокращения государственных расходов и увеличение налогов, но тоже с весьма неутешительными результатами. Наиболее решительно затянули пояса прибалты. Так, Литва в 2009 году сократила расходную часть бюджета на 30 %, зарплаты в госсекторе — на 20–30 %, пенсии — на 11 %; были повышены все акцизы — от лекарств до алкоголя. В итоге Вильнюсу удалось удержать дефицит на уровне 9 % от ВВП, но следствиями стали 14-процентная безработица, 15-процентное падение производства, массовый отток рабочей силы и удвоение числа самоубийств. По этому же пути — экономии — шла Германия и ряд стран Северной Европы, но и они не избежали кризиса.

Как выяснилось, именно германские банки выступали главными кредиторами Греции, крупнейшими вкладчиками в американский, ирландский и исландский ипотечные и финансовые пузыри. «Другие страны воспользовались иностранными деньгами как средством удовлетворения различных безумных потребностей, — писал Льюис. — В Германии банкиры использовали собственные деньги для того, чтобы дать иностранцам вести себя безумно… Они кредитовали американских низкокачественных заемщиков, ирландских магнатов недвижимости, исландских банковских воротил, чтобы те проворачивали дела, которые ни один немец никогда бы себе не позволил» ^[123].

В 2010 году экономический рост возобновился: суммарный ВВП стран ЕС вырос на 1,7 %, в 2011-м — на 1,6 % в зоне евро и на 1,8 % в ЕС-27. Однако норматив — не выше 3 % ВВП для дефицита — в 2010 году был нарушен 22 государствами (12 из них были членами еврозоны), бюджетный дефицит в среднем по ЕС превысил 6 %.

Катастрофическое финансовое положение Греции, а вскоре — Ирландии и Португалии поставило под угрозу евро и экономический и валютный союз в целом. Из двух зол — исключить их из еврозоны с угрозой цепной реакции или оказать им колоссальную по размерам помощь — лидеры ЕС избрали меньшее — помощь. Летом 2010 года начал работу Европейский стабилизационный фонд (European Financial Stability Facility), который мог предоставлять займы в размере до 440 млрд евро и гарантии на 780 млрд евро. Другим инструментом стал Европейский финансовый стабилизационный механизм, с помощью которого Еврокомиссия получала возможность занимать на финансовых рынках средства (до 60 млрд евро), начиная с 2013 года.

Вторым направлением антикризисной стратегии была объявлена финансовая стабилизация, а ее инструментом — национальные программы стабилизации (для стран еврозоны) или конвергенции (для остальных участников ЕС) на 2011–2014 годы. Общим для них являлся переход к рестриктивной бюджетной политике, подкрепляемой структурными реформами, ведущими к увеличению доходов государства.

Многие эксперты стали не без оснований предупреждать, что бюджетное самоограничение может иметь следствием более затяжную депрессию, высокую безработицу, социальный протест. Страны еврозоны действительно попали в ловушку. Задолженность проблемных стран оказалась настолько велика, что финансисты всего мира боялись давать в долг не только странам «европейской финансовой периферии» — Греции, Ирландии, Португалии, но и таким крупным экономикам, как Испания и Италия. Когда долги велики, можно, конечно, снизить дефицит бюджета, т. е. сократить расходы и попытаться увеличить доходы. Однако сокращение дефицита во время нулевого роста или спада только усиливает спад, поскольку государственные расходы не поддерживают совокупный спрос. Снижая дефицит во время кризиса, правительства направляют экономику в порочный круг: чем ниже темпы роста, тем меньше веры в то, что государство сможет расплатиться по долгам, тем сильнее нужно сокращать расходы и повышать налоги, тем ниже темпы роста и т. д.