Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин Страница 18
Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Однако заключение между изгоями мирового сообщества Россией и Германией три года спустя договора о сотрудничестве, по словам С. Хаффнера, «потрясло… Европу, словно удар молнии». В Лондоне и Париже царил не страх — ужас. Рапалльский договор «нарушал европейское равновесие, поскольку Германия и Советская Россия по совокупной мощи превосходили западные державы» {236}. В ответ Лондон и Париж с одной стороны пошли на смягчение условий Версальского договора, а с другой Локарнским договором дали понять Германии, что Россия является не равноправным партером, а объектом германской экономической (колониальной) экспансии на Восток, в концентрированном виде воспроизводя ситуацию предшествующую и приведшую к Первой мировой войне.
Гитлер совершено четко определял причины Первой мировой: «В Германии перед войной самым широким образом была распространена вера в то, что именно через торговую и колониальную политику удастся открыть Германии путь во все страны мира или даже просто завоевать весь мир…». Но теория «мирного экономического проникновения» (экономической экспансии) потерпела поражение, мир уже был поделен между Великими демократиями. Для Германии оставался только один выход — «приобрести новые земли на востоке Европы, люди знали, что этого нельзя сделать без борьбы» {237}.
Еще до прихода к власти Гитлер не скрывал своих целей: «Восток будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья» {238}. Новая война? А что же защитники демократии и мира? Ответ прозвучит в словах Коллье, который в год начала Второй мировой, говоря о политике кабинета Чемберлена, заметит: «Трудно избавиться от ощущения, что настоящий мотив поведения кабинета… указать Германии путь экспансии на восток, за счет России…» {239}. А французская «Matin» на первой полосе будет открыто призывать: «Направьте германскую экспансию на восток… и мы на западе сможем отдохнуть спокойно» {240}.
Ограничение и сокращение вооружений было предусмотрено «четвертым пунктом» Вильсона: «соответствующие гарантии, данные и принятые, что вооружение народов будет уменьшено до низшей меры, совместимой с национальной безопасностью». Однако в мирных переговорах этот пункт вылился только во вступительные слова, предпосланные к принудительному разоружению побежденных, «чтобы сделать возможным начало ограничения вооружения всех народов…». Сокращению вооружений был посвящен параграф 8 соглашения о Лиге Наций. Он предусматривал совместное «сохранение мира… общими действиями международных обязательств…». Однако на практике никто не захотел брать на себя никаких обязательств. В итоге, как отмечал Н. Головин, «параграф 8 устава Лиги Наций превратился для держав, подписавших Версальский мирный договор в «международное» обязательство вести переписку на тему «об ограничении вооружений до низшей меры» {241}.
У. Черчилль, так описывал данный механизм работы в кризисной ситуации: «Лига Наций? Вот как она поступит. Между двумя странами возникают серьезные противоречия, которые грозят привести к войне. Совет Лиги Наций экстренно собирается и после продолжительных дебатов решает послать обеим сторонам увещевательную телеграмму, приглашая их принять меры к устранению всякой опасности вооруженного столкновения. Обе стороны продолжают угрожать друг другу. Война неизбежна. Совет вновь экстренно собирается и после продолжительного совещания решает… послать правительствам обеих стран новую телеграмму, в которой, ссылаясь на первую, предлагает немедленно разоружиться. Страны не обращают на это внимания. Начинаются военные действия. Война свирепствует. Совет Лиги Наций вновь экстренно собирается и после долгих прений решает послать правительствам этих стран третью телеграмму: «Ссылаясь на первую и вторую телеграммы, уведомляем Вас, что если Вы не прекратите немедленно войну, я заявляю Вам, что… не пошлю Вам больше ни одной телеграммы» {242}.
В конце 1921 г. на Вашингтонской конференции Франция заявит, что сможет пойти на сокращение вооружений, только если США заключат с ней военный союз на случай нападения Германии. «Представители Америки ограничились общими словами, но от ответа по существу уклонились. Этим самым, — по мнению Н. Головина, — они в самом начале Конференции похоронили своими же руками вопрос об ограничении сухопутных вооружений» {243}.
«Для немцев же, — по мнению немецкого писателя Э. Канетти, — «Версаль» означал не столько поражение… сколько запрет армии, запрет на священнодействие, без которого они едва представляли себе жизнь. Запретить армию было все равно, что запретить религию» {244}. Однако в Германии запрет армии вначале воспринимался лишь, как временное ограничение суверенитета. Но после франко-бельгийской оккупации Рура в 1922 г. запрет армии стал ощущаться немцами как прямая угроза их существованию.
В день заключения мира мы так перекроим карту Европы, что опасность войны будет устранена.
В. Маклаков {245}
Более тысячи лет дух великих мировых религий боролся за распространение идеи всеобщего братства, но племенная, религиозная и расовая вражда «довольно успешно» препятствуют распространению тех благородных побуждений, которые сделали бы каждого из нас другом всего человечества.
Г. Уэллс {246}
Наконец, отмечал У. Черчилль, «множество препятствий и пошлостей убрано с дороги, и мы можем подойти к центральным проблемам, к расовым и территориальным вопросам, к вопросу о европейском равновесии и создании мирового правительства. От того или иного разрешения этих вопросов зависит будущее, и нет на Земле ни одной хижины… обитатели которой не могли бы в один прекрасный день испытать на себе все последствия данного разреиления их, и притом в очень неприятной для них форме» {247}.
В Европе слова У. Черчилля относились к пункту вильсоновской программы, провозглашавшей право наций на самоопределение. В соответствии с этим принципом границы новых государств «должны определяться сообразно нуждам всех заинтересованных народов», что «успокоит малые нации, которые сейчас находятся в состоянии крайнего возбуждения» {248}. В. Вильсон настаивал, основой мира «должно быть право каждой отдельной нации самой решать свою судьбу без вмешательства сильного внешнего врага» {249}.
Настораживало уже то, что перспективы практической реализации этого принципа с самого начала вызывали сомнения даже среди ближайших сотрудников Вильсона. Так, госсекретарь Р. Лансинг записывал в дневнике: «Когда президент говорит о самоопределении, что, собственно, он имеет в виду? Имеет ли он в виду расу, определенную территорию, сложившееся сообщество? Это смешение всего… Это породит надежды, которые никогда не смогут реализоваться». «Эта фраза начинена динамитом. Она возбуждает надежды, которые никогда не будут реализованы. Я боюсь, что эта фраза будет стоить многих тысяч жизней» {250}.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии