Игра Люцифера. Как один человек раскрыл "глобальный заговор", вышел из тюрьмы и стал миллионером - Брэдли Биркенфельд Страница 17

— Брэдли, присядь. Думаю, что новости тебя ошарашат.

— И что же это за новости, босс?

— Barclays Zurich прекращает свою работу и консолидирует все свои счета здесь, в Женеве, а это значит, что мы получим счета всех американских и канадских клиентов.

— С чего вдруг они решили это сделать?

— Они англичане до мозга костей, мой мальчик. Никакого воображения. Отделение в Цюрихе просто отказывается от миллиардов во имя бюрократической простоты.

— Дай угадаю, — сказал я. — Этим североамериканцам еще никто не предлагал наши услуги?

— Как говорят на вашем странном молодежном языке — бинго! Ты знаешь, что делать. Вперед!

Это звучало, как вид на убийство. «Рад познакомиться. Я Биркенфельд… Брэдли Биркенфельд, агент 00$». Я собрал досье по всем нашим североамериканским держателям секретных счетов, обратился к ним (само собой, без лишней шумихи) и заполнил свой ежедневник записями о запланированных обедах с клиентами. Затем я отправился в Канаду и США и опять отлично провел время, останавливаясь в пятизвездочных отелях, катаясь в лимузинах и пожирая огромные стейки в ресторане Peter Luger на Манхэттене, параллельно с этим обхаживая клиентов, предлагая им новые виды инвестиций и соблазняя их на то, чтобы поделиться со мной именами своих невероятно богатых друзей. Понятно, что все эти люди не были дурачками. Чаще всего это были влиятельные, богатые и успешные мужчины среднего возраста, и было понятно, что они не могут просто вручить мне портфель с наличными и попросить отвезти его в Европу. Потому обычно наши совместные трапезы заканчивались сигарами, коньяком, обменом визитными карточками и намеком.

— Вы, вероятно, знаете, как прекрасна Женева в любое время года. Человеку вашего круга, с огромным объемом обязанностей и такой нервной работой, стоит сделать небольшой перерыв и насладиться ее чудесами. Прекрасные горы, рестораны для подлинных знатоков, лучшие магазины — порой кажется, что вы попали в сказку. А женщины… Боже мой! Знаете, я с огромным удивлением узнал, что вся эта швейцарская спесь не больше, чем прикрытие, как и у японцев. Рынок секс-услуг процветает, и он совершенно легален. Не знаю, насколько это вам интересно, но есть у них такая культурная аномалия (подмигивание).

Конечно же, они приезжали. Я возвращался в Женеву в полном изнеможении, моя челюсть болела от улыбок и разговоров. Но не успевал я распаковать свои чемоданы, Валери тут же выталкивала меня к дверям, чтобы поприветствовать парней, с которыми я совсем недавно расстался. И все начиналось снова: вкуснейшие ужины, шампанское, швейцарский шоколад и великолепные русские девушки, «очаровывавшие» моих клиентов по довольно разумным расценкам. А затем подарки — деньги, ювелирные украшения, произведения искусства. «Приятно иметь с вами дело, сэр». И так по кругу — с 200 000 швейцарских франков, с роскошной жизнью, с полностью оплаченными издержками. Я просто надевал по утрам костюм и делал все для того, чтобы люди, с которыми я встречался, были счастливы. Кроме меня, ни один частный швейцарский банкир в Barclays этим не занимался — полная монополия. Плюхаясь на свое место в салоне первого класса, я начинал мурлыкать свою собственную версию песни «Битлз» «Билет для поездки»: «Пожалуй, буду кутить. Пожалуй, сегодня!» ^[20]

Это было настоящим безумием. Даже мои отпуска редко проходили столь динамично. Бизнес сам падал мне в руки. Сделав небольшую остановку в Сен-Бартелеми, я повстречался с красивой блондинкой, которая оказалась порноактрисой. Она провела со мной два дня, так что отдохнуть мне не удалось, однако ей очень понравилась идея секретного швейцарского счета, поскольку ее основные гонорары выплачивались наличными. Через несколько недель она объявилась в моей квартире в Женеве с розовым дорожным чемоданом и гигантским игрушечным медведем. Она попросила у меня нож, обезглавила медведя и вытащила из него 300 000 долларов наличными. Barclays с радостью принял эти деньги. Через некоторое время власти США отправили ее в федеральную тюрьму. Ее обвинили в инсайдерской торговле, но меня это уже не касалось.

— Плохие новости, Брэдли.

Я сидел в офисе Оливера. Он выглядел мрачным.

— Я трачу слишком много денег на телефон?

— Нет, в прошлом месяце это была всего тысяча долларов. Вполне разумная сумма. Но дело в том, что банк Barclays, с присущей ему безграничной мудростью, решил больше не связываться с североамериканцами. Наши боссы немного нервничают.

Я понимал, о чем он. Я внимательно читал Financial Times и тщательно отслеживал деятельность регулирующих органов США, таких как государственное казначейство и налоговая служба. Надвигался 2000 год, американская экономика была в состоянии неразберихи, и власти стали пристальнее смотреть на богатых людей — особенно на тех, кто пытался уклоняться от налогов. Я подумал, что мои хорошие деньки окончились.

— Что ж, — кивнул я. — Было весело.

— Не торопись, мой мальчик. Я отправляю тебя в Лондон. Не на постоянной основе, а пара недель тут — пара недель там. Ты будешь работать с тремя премиальными офисами в лондонской сети — в Найтс-бридже, на Слоун-сквер и на улице Пэлл-Мэлл. Они оперируют большими суммами, приходящими от разных богатых клиентов, и им нужно офшорное убежище для размещения средств.

На моем лице вновь моментально засияла улыбка, яркая как лампочка. Налоговое законодательство Британии было, мягко говоря, деликатным. Законодатели страны не считали, что прибыль английского джентльмена за границей каким-то образом грабит правительство. Британские граждане могли взять все свое состояние, привезти его в Швейцарию и инвестировать во все, что считали нужным. Любая прибыль от такой деятельности не облагалась налогом, если она тратилась за пределами Великобритании. Фактически, сходное законодательство было в большинстве цивилизованных стран: «Не спрашивай, не говори» ^[21]. Жестко к вопросу налогов относились лишь американцы и японцы. Но британцы? «Джентльмен никогда не обсуждает свои болезни и свои финансы».

— Итак, Оливер, — сказал я. — Еще одно путешествие, чтобы очаровать клиентов?

— Просто выуди у них несколько миллионов фунтов и привези их сюда. И будешь молодцом. Ступай!

Когда я вернулся в свой офис, Валери сидела за своим столом, опираясь подбородком о ладонь и сияя своими прекрасными карими глазами. Она уже все знала о моем новом назначении.

— Мне нравятся сигареты Rothmans, — произнесла она.

Валери предпочитала тонкие сигареты.