Мировой кризис. Восток и Запад в новом веке - Тимофей Сергейцев Страница 17

В течение всего XX века западная философская пропаганда утверждала, что в результате победы большевиков Россия якобы выпала из истории. Сейчас она должна в эту историю вернуться, но очень многие народы Россию «обогнали», и потому она обречена «догонять» их сотни лет, что ставит под сомнение вообще осмысленность существования России как целого. Мы, дескать, и в XIX веке страшно отставали, а тут еще и почти сто лет шли не туда.

Это утверждение не просто неверно – все обстоит в точности наоборот. Россия в XX веке не просто оставалась участницей мировых исторических процессов. Россия в XX веке стала эпицентром и основным плацдармом глобального исторического процесса. Поскольку именно в России история впервые стала объектом искусственного технического, социоинженерного отношения. Именно в России был реализован проект по установлению глобального политического субъекта с исключительно научным основанием самоучреждения, проект, свободный от «случайного» захвата его частным капиталом, олигархией. Благодаря России исторический процесс окончательно стал глобальным, универсальным, единым, тотальным, всеобщим. Наша страна в двадцатом столетии собрала в себе все основные тенденции европейской цивилизации Нового времени, весь уже разразившийся кризис Запада. Россия одновременно оставалась самой собой: Запад оказался «внутри» России, но она не стала тождественна Западу.

Фактически эта роль России в мировом историческом процессе выразилась в двух мировых войнах, эпицентр которых оказался опять-таки в России. В ходе этих войн рухнул классический империализм как конкуренция классических государств и достиг своего максимума кризис государства как цивилизационного института.

Это выразилось:

в мгновенном переходе от буржуазной революции – прямого продолжения общеевропейского революционного процесса – к социалистической контрреволюции и учреждению социалистической практики как основного мирового тренда в попытке системного воспроизводства и развития государства в условиях кризиса;

в стремительном свержении веры в Бога светской верой человекобожия, сопровождаемом религиозной войной. Нам знакомы последствия как утверждения власти светской религии, так и ее крушения. Эти уроки еще только предстоит выучить тем народам, которые сегодня поклоняются идолам всеобщей управляемой демократии;

в остановке и разгроме самого масштабного расистского проекта, когда-либо запускавшегося британским (англосаксонским) расизмом, а именно германского нацизма;

в утверждении доктрины о власти научного мышления как единого целого. «Низ» социальной структуры был трансформирован промышленной экономикой, которая родилась из фундаментальных научных открытий о природе – это происходило особенно интенсивно, в форме промышленной революции, в XIX и XX веках. «Верх» же социальной структуры был окончательно трансформирован научным мышлением именно в XX веке вместе с появлением научных представлений о социуме, открывших возможности социальной инженерии и давших в руки сверхвласти инструмент влияния, воздействия и управления, значительно превосходящий по мощности классические модели государства. Это произошло именно у нас, в России.

Русская трагедия – воистину трагедия, поскольку Россия в начале XX века действительно взяла на вооружение максимальные целевые установки европейской цивилизации Нового времени, сама являясь носителем иной, хоть и родственной цивилизации и культуры. Затем, при реализации этих установок, довела их до логического завершения, устремившись к западной утопии светской веры как к реально достижимой цели (чего сама западная цивилизация никогда не делала). Теперь мы стоим по ту сторону этого предельного перехода. По ту сторону западноевропейской культурно-цивилизационной мечты. Мы теперь знаем о ней все. Теперь нужно понять и осмыслить знаемое.

Эта роль пока еще не является лидерской, поскольку за нами никто пока не идет. Нас просто никто не в состоянии понять, поскольку мы еще не поняли себя сами. Однако в обозримом будущем, когда другие народы переживут крах исторического рывка к утопии, когда погибнет социальная религия (а она недолговечна), мы, возможно, окажемся в лидерской позиции. Если выживем.

Еще раз хочу подчеркнуть: в век глобальной войны Россия выступает как протагонист этого процесса, главный герой мировой трагедии. Россия – не территория какого-то там «эксперимента», а главная организационная точка мирового процесса ХХ века, его эпицентр. В этом заключается окончательный ответ на вопрос о так называемой русской идее, которую мы якобы утратили и теперь должны разыскивать днем с огнем на манер Диогена. Вместо воображаемой «идеи» мы имеем реальную судьбу и ее продолжение.

Ни один из запущенных в XX веке современных процессов – мировая война, падение государства как основы цивилизации и культуры, социалистическая контрреволюция и реорганизация, развитие и воспроизводство государства, утверждение светской религии, расистское идеологическое обоснование мировой сверхвласти и оформление доктрины о власти научного мышления – ни один из этих процессов не завершен, пройдены лишь первые кризисные стадии.

Мировая война из «горячей» войны империй трансформировалась в «холодную» войну сверхвласти, направленную на уничтожение конкретных государств, цивилизаций и народов. В ликвидационный список англосаксонской сверхвласти включена и Россия.

Государство не просто превращается в инструмент сверхобщества и сверхвласти. Уже не в теории, а на практике ставится вопрос о его полном исчезновении. Тем самым завершается, но еще не завершен главный социальный процесс Нового времени.

Продолжается восхождение сверхвласти, основанной на научном знании о социальных процессах. История Нового времени, пройдя от промышленной революции, основанной на науках о «природе», к социальной революции, основанной на науках о «человеке как природе», переходит теперь от региональных революций к глобальной революции-войне.