Новый мировой порядок - Анатолий Уткин Страница 17

Второй подход: глобализация представляет собой глобальную диффузию западного модернизма, то есть расширенную вестернизацию, распространение западного капитализма и западных институтов — теории, прежде всего С. Амина и Л. Бентона [93]. Гилпин, скажем, считает мировую интернационализацию просто побочным продуктом расширяющегося американского мирового порядка. А. Каллиникос и ряд других исследователей видят в современных процессах новую фазу западного империализма, при которой национальные правительства явились агентами монополистического капитала [94]. По мнению американского теоретика Н. Глейзера, глобализация — это «распространение во всемирном масштабе регулируемой Западом информации и средств развлечения, которые оказывают соответствующий эффект на ценности тех мест, куда эта информация проникает. Прежний чешский президент Вацлав Гавел предложил образ бедуина, сидящего на верблюде и носящего под традиционной одеждой джинсы, с транзистором в руке и с банками кока-колы, притороченными к верблюду. Возможно, джинсы и кока-кола малозначительны, но транзисторное радио, телевизор и Голливуд подрывают первоначальные ценности бедуина, какими бы они ни были… Когда мы говорим о «глобализации культуры», мы имеем в виду влияние культуры западной цивилизации, в особенности Америки, на все прочие цивилизации мира» [95].

Между двумя этими школами ведется — и долго будет вестись — весьма ожесточенная полемика. Главная проблема заключается вовсе не в том или ином определении, а в ответе на вопрос сможет ли незападный мир вступить в фазу глобализации, не претерпев предварительно вестернизации, отказа от своей культуры ради эффективных цивилизационных основ вестернизма?

Кто прав в споре о модернизации? Реальность пока такова: глобализация ведет к консолидации мира на условиях наиболее развитой его части, но в мир «старого капитализма» стремительно вторгается отставший на несколько столетий мир, сумевший воспользоваться открытостью науки, доступностью технологии, революцией в информатике и биологии.

Анализ глобализации требует ответа на вопрос: в какой степени революционным, рвущим связи с прежними традициями является текущее переустройство мира. Среди апологетов глобализации выделились два подхода: революционный и эволюционный. Им противостоит — в пику розовой картине будущего, рисуемой идеологами глобализма обеих названных ветвей — группа скептически настроенных в отношении глобализации теоретиков. Проследим отличие друг от друга этих трех школ на основе сопоставления их взглядов по основным оценочным моментам в таблице 5.

Таблица 5. Три взгляда на глобализацию

Источник: HeldD. а. о. Global Transformations.Politics, Economics and Culture. Cambridge: Polity Press, 1999, p. 10.

1. Сторонники революционных перемен — американские политологи Р. Кеохане и Дж. Най в книге «Мощь и взаимозависимость» (1977) обосновали то положение, что простая взаимозависимость стала сложной взаимозависимостью, связывающей экономические и политические интересы настолько плотно, что конфликт крупных держав теперь уже действительно исключен [96]. Теоретический прорыв в этом направлении совершил в 1990 году японец Кеничи Омае в работе «Мир без границ»: люди, фирмы, рынки увеличивают свое значение, а прерогативы государств ослабевают — в новой эре глобализации все народы и все основные процессы оказываются подчиненными глобальному рыночному пространству. Это новая эпоха в истории человечества, в которой «традиционные нации-государства теряют свою естественность, становятся непригодными в качестве партнера в бизнесе» [97].

В глобализации видится источник грядущего процветания, умиротворения, единых для всех правил, путь выживания, поднятия жизненного уровня, социальной стабильности, политической значимости, ликвидация стимула в подчинении соседних государств. Глобализационная волна пройдет по раундам мировых торговых переговоров, она обусловит выработку нового отношения к введению торговых ограничений, квот, тарифов, субсидий для своей промышленности.

Певцами революционных перемен стали такие авторы, как один из лидеров «Нью-Йорк Тайме» Томас Фридмен, несколько экзальтированно подающие блага рыночного капитализма и либеральной демократии, позволяющие капиталу молниеносно перемещаться в страны, где стабильно политическое устройство, где эффективна экономика, где прибыли наиболее многообещающи. Сторонники ускоренной и освобожденной от сдерживающих начал глобализации видят только в ней способ сблизить богатую (западную) часть мира с бедной [98]. Имеется в виду, что бедные страны, подобно Китаю и Индии, сумеют изыскать свою нишу в мировом производстве, опираясь не на косные, традиционно-ориентированные правительства, а на чувствительные к переменам и нововведениям частные компании и на столицы, приемлющие перемены.

Экономическая логика в ее неолиберальном варианте требует денационализации экономики посредством создания транснациональных сетей производства, широкой мировой торговли и гибких, основанных не на одном только долларе, финансов. В этой экономике «без границ» национальные правительства становятся простой прокладкой между взаимодополняющими экономиками. С ультраглобалистской точки зрения, прежнее противопоставление Севера Югу теряет всяческий смысл по мере того, как возникает новое глобальное разделение труда, которое заменяет прежнюю (центр-периферия) структуру мирового товарообмена на более сложную архитектуру экономической мощи: обновление и быстрое использование достижений науки против отвергающего рынок планирования.

Гиперглобализм представляет глобализацию будущего как фундаментальную реконфигурацию «всей системы человеческих действий» [99]. Подлинно важные решения «будут приниматься транснациональными компаниями в союзе с региональными правительствами… Это будет своего рода высокотехнологичный архипелаг посреди моря нищего человечества» [100]. Как и столетием ранее (в случае с Норманом Эйнджелом, предсказавшем в 1911 г. невозможность новых войн) возникли цивилизационные оптимисты: экономический взаимообмен столь важен и ценен для отдельных стран, что о военном конфликте с их участием нельзя и помыслить по мере роста глобализационного процесса.