ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Стонор Сондерс Страница 16
ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Стонор Сондерс читать онлайн бесплатно
Человеком, завербовавшим Джоссельсона, был Лоуренс де Новилль (Lawrence de Neufville), сотрудник УСС, прибывший в Германию с первой волной американских войск в 1944 году. До начала 1948-го он работал консультантом в гражданской администрации Берлина. Затем с ним связался Джон Бейкер (John Baker), один из первых сотрудников ЦРУ в Германии, позже прославившийся тем, что был объявлен Советским Союзом персоной нон фата «за систематическое нарушение норм поведения для дипломатических представителей» (то есть за шпионаж), когда работал вторым секретарём посольства США в Москве. «Я не писал заявление о вступлении в ЦРУ или что-нибудь подобное, - вспоминал позднее де Новилль. - Я был совершенно счастлив на своём месте, работая над конституцией, помогая утвердиться правительству Аденауэра. Это было захватывающе. Но однажды в мой кабинет вошёл Джон Бейкер и спросил, не хочу ли я работать в Управлении» [86]. Де Новилль принял это предложение и был назначен работать под прикрытием в офисе американского верховного комиссара (High Commissioner) Джона Макклоя. Его первым делом стала вербовка Джоссельсона, после работы в Берлине слывшем чем-то вроде легенды в кругах разведки.
Знал ли Николай Набоков о новой работе друга? Майкл Джоссельсон был чрезвычайно скрытным человеком, идеально подходящим для мира разведки. Когда каким-то родственникам, жившим в Восточном Берлине, удалось разыскать его в начале 1949 года, он грубо выставил их, сказав, чтобы те не связывались с ним больше. Обидно, но они подумали, что «американизированный» кузен считает их ниже себя. На самом деле он беспокоился за их безопасность. Наличие родственника в американской секретной службе ставило восточных берлинцев в ситуацию непосредственной опасности. Но Набоков, вероятно, имел неплохое представление о новой сфере деятельности Джоссельсона. В то время в Берлине было больше шпионов, чем исправных велосипедов, и Набоков работал рядом со многими из них.
Набоков также был приглашён работать на ЦРУ. В 1948-м он подал заявление на службу в правительстве (working for the government - стандартное выражение в США, означающее работу в специальных службах. - Прим. ред.). Не являясь бюрократом по натуре, он вряд ли интересовался работой в Государственном департаменте (которая презиралась многими новобранцами ЦРУ: «одна политика и никаких отжиманий»), а поскольку в его заявлении упоминался Аллен Даллес, было бы разумно предположить, что он пытался получить службу в разведке. Однако заявление Набокова не возымело действия, и он не получил разрешения. Его поручитель Джордж Кеннан в глубоком замешательстве советовал ему отозвать своё заявление: «Я даю вам этот совет (который вызывает у меня большую печаль и настоящее беспокойство) только потому, что я сам для себя не в состоянии прояснить этот вопрос и не могу гарантировать вам свободу от дальнейших неприятностей, если вы продолжите добиваться работы в правительстве... Я могу только сказать, что, на мой взгляд, все действия правительства в этом вопросе в целом являются непродуманными, недальновидными, несправедливыми и совершенно несовместимыми с каким бы то ни было желанием использовать услуги восприимчивых, умных и ценных людей... Я думаю, что правительство утратило какие-либо права на использование ваших советов, и если я был на вашем месте, то бросил бы всё это дело» [87]. По крайней мере, на данный момент Набокова оставили в дураках.
А что насчёт Мелвина Ласки? Разве он не был идеальным кандидатом для того, чтобы пополнить растущие ряды ЦРУ? Позднее будут утверждать, что Ласки стал агентом. Сам он упорно это отрицал. Как и Тэкстеру (Thaxter) в «Даре Гумбольдта», слухи «изрядно добавили ему загадочности». Его постоянное присутствие на передовой церэушного культурного фронта холодной войны в течение следующих двух десятилетий не могло остаться незамеченным.
«Я так скажу, фашизм или коммунизм - неважно,
я выбираю сторону любви и смеюсь над идеями мужчин».
Анаис Нин (Anais Nin)
Нью-Йорк, 25 марта 1949 года, промозглый и слякотный вторник. Около отеля «Вальдорф Астория», на пересечении Парк-авеню и 50-й улицы, проходил маленький нестройный пикет. Люди, в большинстве своём одетые в серые габардиновые пальто, стояли неровным кружком на тротуаре. Внутри же отеля царило бешеное движение. Несмотря на спокойное время года, отель был переполнен, и регистрация требовала больших усилий.
Из номера 1042 на десятом этаже, где находились роскошные свадебные апартаменты, каждый день приходили многочисленные и срочные заказы. За требованием установить дополнительные телефонные аппараты следовал шквал телеграмм, диктовавшихся сотрудникам телеграфного отдела отеля: нужно было больше настольных ламп, и вообще больше всего. Вызовы в номер обслуги следовали с постоянством канонады: бутерброды, салаты, бифштексы по-татарски, гарниры, бутылки красного вина, пива, ведро льда. Совсем не то, что бывает в обычный медовый месяц.
Когда официанты заходили в номер, их встречала странная сцена. Комната была опутана телефонными шнурами, и на конце каждого провода, завершавшегося телефонной трубкой, шёл оживлённый разговор. Все доступные поверхности были заняты людьми или качающимися стопками бумаг. Висел густой сигаретный дым. Два секретаря диктовали ассистенту, работавшему с мимеографом, который был установлен в ванной комнате. Пола её не было видно из-под громоздящихся стопок писчей бумаги. Бесконечный поток посетителей вливался в этот беспорядок и вытекал обратно.
Посреди этого ажиотажа некоторые присутствующие с тревогой наблюдали за официантами, балансирующими с огромными подносами на краях кроватей и ожидающими чаевых. Кто будет оплачивать счета? Сидни Хук (Sidney Hook), философ из Нью-Йоркского университета, который бронировал номер, казался совершенно равнодушным ко всё возрастающей стоимости мероприятия. Вместе с Хуком в свадебных апартаментах находились: писательница Мэри Маккарти (Магу McCarthy) со своим третьим мужем журналистом Боуденом Броадвотером (Bowden Broadwater); романист Элизабет Хардвик (Elizabeth Hardwick) и её муж поэт Роберт Лоуэлл (Robert Lowell); Николай Набоков; журналист и критик Дуайт Макдональд (Dwight Macdonald); итальянский журналист и бывший соратник Мюнценберга Никола Кьяромонте (Nicola Chiaromonte); Артур Шлезингер; редакторы «Партизан Ревью» Уильям Филлипс (William Phillips) и Филип Рав (Philip Rahv); Арнольд Бейхман (Arnold Beichman), репортёр, дружный с лидерами антикоммунистических профсоюзов; Мел Питцеле (Ме1 Pitzele), специалист по рабочему вопросу; Дэвид Дубински (David Dubinsky) из профсоюза «Лэдиз Гармент» (Ladies Garment Workers Union). Несмотря на род занятий, Дубински выглядел отлично и держался непринуждённо в этом маленьком хаотичном парламенте интеллектуалов.
Внизу, в актовом зале «Вальдорф Астории», утомлённый персонал отеля заканчивал последние приготовления к проведению конференции. Вазы с цветами были расставлены вокруг сцены, расположенной полумесяцем в дальнем конце зала. Шла проверка микрофонов: раз-два, раз-два. На стене позади трибуны висел огромный транспарант «Культурная и научная конференция за мир во всём мире». Некоторые из тысячи приглашённых делегатов конференции уже прибыли для регистрации. Стоящие снаружи демонстранты набрасывались с ругательствами на гостей, когда те проходили через двери отеля в фойе. «Слабаки!» - кричали они Лилиан Хеллман, Клиффорду Одетсу, Леонарду Бернстейну и Дэшилу Хэмметту (Dashiell Hammett). Особенно презрительные насмешки ожидали миллионера и члена «Лиги плюща» Корлисса Ламонта (Corliss Lamont), который исполнял роль спонсора конференции. Сын президента инвестиционного банка J.P. Morgan & Co, учившийся в Академии Филлипса (Phillips Academy) и Гарварде, Ламонт обладал достаточно аристократическим воспитанием, чтобы игнорировать оскорбления, бросавшиеся ему негодующими участниками пикета.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии