Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - Жиль Кепель Страница 16

1990-е годы были отмечены, прежде всего, открытием трех фронтов джихада – в Египте, в Алжире и в Боснии – по образцу Афганистана восьмидесятых. Алжирский и боснийский были связаны с Европой или находились на ее территории, предвещая «Старому свету» волны терактов, которые будут прокатываться по континенту. По итогам трех-пяти лет борьбы джихадистам не удалось захватить власть, но они извлекли уроки из своих поражений. Бен Ладен и аз-Завахири воспользовались ими для подготовки второго этапа джихадизма, кульминацией которого стал «двойной газават» 11 сентября 2001 года против Нью-Йорка и Вашингтона.

Девяностые, впрочем, начались с конфликта внутри самой системы суннитских стран, зависящих от нефтяной ренты. Он спровоцировал размывание процесса исламизации, затеянного самими же нефтяными монархиями, настроив джихадистов против саудовского режима. Вторжение Ирака в Кувейт получило отпор со стороны военной коалиции, возглавлявшейся США, которые использовали базы на саудовской территории для освобождения эмирата. Это вызвало резкий протест исламистов в Саудовской Аравии спустя 10 лет после теракта в Мекке. Усама Бен Ладен стал одним из лидеров этого протеста, тем самым сделав разрыв с властью своей страны достоянием гласности. Вторжение в Кувейт 2 августа 1990 года было парадоксальным следствием ирано-иракской войны. Кувейт, как и другие нефтяные монархии, входившие в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, преследовал страх распространения хомейнистской революции на Аравийский полуостров. Поэтому кувейтские шейхи щедро подпитывали «Кадисию Саддама» своими займами. После того, как конфликт летом 1988 года закончился и опасность миновала, Багдад, разоренный и лишенный возможности эксплуатировать свои нефтяные месторождения, был уже не в состоянии выполнить долговые обязательства. Рост напряжения закончился тем, что должник «напал на банк», как шутили в то время.

Взаимосвязь нефти, войны и исламизации была очевидна с самого начала, поскольку вторжение произошло утром того дня, когда представители стран – участниц Организации Исламской конференции (ОИК), в которой Кувейт председательствовал за год до этого, собрались в Каире. В час, когда должна была начать работу конференция, задачей которой являлось распространение ислама во всем мире под руководством Саудовской Аравии, одно из государств – членов ОИК было атаковано, разгромлено и аннексировано другим. Войска Саддама, быстро расправившись с эмиратом, провозглашенным отныне «девятнадцатой провинцией» Ирака, дошли до саудовской границы, на расстояние выстрела от нефтяных месторождений Эль-Хасы.

До смерти напуганный король Фахд, «хранитель двух святынь», 7 августа призвал на помощь американские войска. Но приглашение «неверных» на священную саудовскую землю дало джихадистам, которых ранее сам же Эр-Рияд щедро финансировал в Афганистане, повод обвинить монарха-ваххабита в отступничестве от ислама. Они строили обвинение на одном из изречений (хадисов) Пророка, которое сама монархия использовала для запрета любой, кроме ислама, религии на своей территории: «Изгнать иудеев и христиан за пределы Аравийского полуострова». В самой буквальной интерпретации этот хадис напрямую запрещал прибегать к помощи солдат-«крестоносцев», дабы избежать возмущения мусульман. Этот идеологический раскол в лагере суннитов-салафитов будет сохраняться десятилетиями. Саддам Хусейн точно так же использовал семантику ислама против Тегерана в войне за оспаривание гегемонии Ирана, назвав свое наступление «Кадисия». Теперь он оправдывал нападение на Кувейт, а затем конфликт с Саудовской Аравией, размахивая знаменем джихада в пику нечестивым династиям, слепо подчиняющимся Западу. Впрочем, возможности Саддама для религиозного обоснования своих действий по сравнению с работающим как часы механизмом Совета высших улемов королевства Саудовской Аравии были относительно невелики: в конце концов, именно он в свое время приказал повесить, убить или отравить множество иракских духовных лиц. Поэтому в его джихадистской риторике стали проскальзывать популистские нотки. Как только полмиллиона американских военнослужащих высадились в Саудовской Аравии, Саддам обрушил всю свою ненависть на «крестоносцев», колониализм, империализм и т. д. Волна энтузиазма, который он вызывал в арабском мире, объединила националистов, видевших в нем воплощение Насера, и радикальных исламистов, мечтавших о падении династии саудитов.

«Арабская улица» – выражение, именно тогда получившее широкое распространение, – стала с еще большим воодушевлением выступать в поддержку Саддама с 15 января 1991 года, когда началась операция «Буря в пустыне». В ходе ее иракские войска были оттеснены из Кувейта сначала к иракской границе, а затем и за ее пределы. Запустив несколько ракет «Скад», упавших на территорию Израиля, Саддам усилил бурление масс, разжигая в них антисионистские настроения. Арафат оказал ему поддержку, вследствие чего после разгрома Ирака финансовые потоки из стран Персидского залива устремились в сторону его соперника ХАМАС. Легенды о «Скадах» стали особенно популярными в странах Магриба, где мобилизация приобрела антифранцузский характер из-за участия президента Миттерана в коалиции, возглавляемой США. В Касабланке мне рассказали такой анекдот: «В Марокко решили пульнуть по Франции “Скадом”. Но в последний момент ракета так и не смогла взлететь. И выяснилось, что к ней прицепились десятки человек в надежде добраться до Франции без визы». Этот анекдот наглядно демонстрирует всю противоречивость постколониальных отношений Франции и Магриба. В Алжире Саддама поддерживало самое радикальное крыло Исламского Фронта Спасения, который, едва успев оформиться, в июне 1990 года с триумфом победил на местных выборах. Проповедник Али Бельхадж шел в военной форме во главе огромной процессии, скандирующей «Бей, Саддам!» («Садд, йа Саддам!»). Участники этого шествия вскоре проголосуют за ИФС, который одержит победу в первом туре парламентских выборов в декабре того же года.