Россия и русские в современном мире - Наталия Нарочницкая Страница 15

С.Ю. Наполеону не хватило даже их стотысячной армии, чтобы победить Россию.

Н.А. Кстати, Наполеон ведь, как писал Герцен, вовсе не любил Польшу, он любил поляков, которые проливали за него кровь.

С.Ю. Совершенно верно, он был расчетливый полководец.

Н.А. Я вот думаю, такие слова поляка в ведущей газете еще какие-нибудь 30 лет назад даже на западное сообщество произвели бы больший шок, чем высказывание экстравагантного иранского президента Ахмадинеджада об Израиле. А здесь – молчок. Получается, что ненависть к России сегодня на Западе – политкорректна, более того – она индульгенция, которая искупает любые грехи: мечты поляков о несостоявшемся союзе с Гитлером, мечты о Польше от моря до моря. Ведь автор высказывает там обиду за то, что Польша совместно с Гитлером перед пактом Молотова – Риббентропа терзала несчастную Чехословакию, а ее даже не пригласили в Мюнхен на ее дележку. В той же статье он перечисляет территории, которые, как он считает, по справедливости должны бы принадлежать Польше – это Белоруссия, Украина, Литва… То есть Польша – от моря до моря. И ничего, на Западе помалкивают.

Что это такое? Ведь такого давления, которое на нас оказывали во время коммунистического Советского Союза, казалось бы, уже больше нет, а ведь подишь ты… На некоммунистическую Россию оно оказывается в десятки раз большее – духовное, геополитическое, военное. И это еще раз доказывает, что Запад боролся с нами вовсе не из-за коммунизма, он для них был вообще безвреден, а боролся как с великим государством, в какой бы форме оно ни существовало, преследуя свои геополитические интересы: Прибалтика, Черное море… Да и ваша Калужская область им была небезынтересна.

С.Ю. Ну да, она же была практически пограничной с Польшой.

Н.А. А там Смоленск близко, Брянск… Я как-то на приеме беседовала с одной дамой, послом Швейцарии в Москве. Сей-час-то там приятный, чувствуется, неплохо относящийся к России посол. А тогда была некая дамочка, напоминавшая мне Мадлен Олбрайт или что-то в этом роде… Она говорит: я тут проехала вокруг Москвы, была в Калужской области – какие просторы, какие угодья, а у нас так все перенаселено, вот куда бы переселиться. Вот с какими мыслями к нам едут.

С.Ю. Когда начались споры относительно преподавания православия в школах, на Русском соборе была поднята проблема ксенофобии. Выступал мудрый человек, автор нашего журнала, митрополит Кирилл. Он очень точно расставил акценты. Я и сам чувствовал нечто подобное, но он сформулировал это с присущей хорошему богослову ясностью: права человека без сознания высшей воли и божеских законов могут завести человечество куда угодно, потому что это право на растление, право на зло, это право на крайний индивидуализм.

В Калуге, кстати, великая традиция Оптиной пустыни, Шамардино… Там есть на что опереться.

Н.А. Меня порадовало там то, что и департамент образования высказался за преподавание основ православной культуры. Думаю, что нашими общими усилиями, усилиями наших русских писателей, поэтов, усилием политических и общественных деятелей, усилием тех, кто понимает и отстаивает право русских людей знать основы своей культуры и быть преемственными ее носителями, мы добьемся желаемого. Страна сейчас гибнет не потому, что она мало производит – у нас худо-бедно, но производство растет, а из-за состояния человека – вот этой вакханалии безнравственности на экранах, смешения понятий порока и добродетели.

С.Ю. Вы знаете, я историк, но это призвание второй половины моей жизни, призванием моей первой половины жизни была поэзия.

Н.А. Почитайте что-нибудь.

Два сына двух древних народов такой завели разговор

О дикости древних походов,

Что вспыхнул меж ними раздор.

Сначала я слышал упреки, в которых, как корни во мгле,

Едва шевелились истоки извечного зла на земле,

Но мягкие интеллигенты воззвали, как духов из тьмы,

Такие дела и легенды, что враз помутились умы.

Как будто овечью отару один у другого угнал.

Как будто к резне и пожару вот-вот разнесется сигнал.

Куда там! Не то что любовью дышали разверстые рты,

А ржавым железом и кровью и яростью до хрипоты.

Что было здесь правдой, что – ложью, уже не понять никому,

Но некая истина дрожью прошла по лицу моему.

Я вспомнил про русскую долю, которая мне суждена, —

Смирять озверевшую волю, коль кровопролитна она.

Очнитесь! Я старую рану не стану при всех растравлять,

И, как ни печально, не стану свой счет никому предъявлять.

Мы павших своих не считали, мы кровную месть не блюли,

И только поэтому стали последней надеждой земли.

Н.А. Спасибо вам большое, Станислав Юрьевич, за беседу, за прекрасные стихи. Я думаю, многое осознав сами, достигнув справедливости, братства и гармонии у себя дома, Россия, еще скажет свое слово всему миру. С.Ю. Я в это верю.