Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - Леонид Млечин Страница 13

Постепенно до Хрущева дошло, какую кашу он заварил. И на одном из заседаний он обреченно произнес:

— Все, дело Ленина проиграно.

Никита Сергеевич попал в ловушку, которую сам себе поставил. Что делать, если Соединенные Штаты нанесут удар по Кубе? Ответить ядерным ударом по Америке? То есть начать глобальную ядерную войну? Да страна к ней не готова и может проиграть.

«Создалась такая нервозная обстановка, что и президиум ЦК, и Совет министров перешли на круглосуточный режим работы, — рассказывал Семичастный. — И у нас в КГБ три-четыре дня окна по ночам не гасли. Резидентуры по всему миру занимались только этим. В последние дни, когда все на волоске висело, телеграммы отправляли в эфир, не шифруя, потому что шифровать да расшифровывать времени не было. Потеря часов и минут могла закончиться сумасшедшей войной».

Отправив ракеты на Кубу, Хрущев не просчитал возможные варианты развития событий. А теперь получалось, что есть один выход — отступить, вернуть ракеты назад. А чтобы это не выглядело полной капитуляцией, получить у американцев хоть что-нибудь взамен.

Но о терзаниях Хрущева в Вашингтоне ничего не знали. Американские политики призывали Кеннеди к «хирургическому удару» по ракетным позициям на Кубе. Начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тэйлор сказал, что надо дать кубинцам сутки на эвакуацию населения, а потом уничтожить ракеты. Генералы были готовы нанести удар и по Советскому Союзу. Братьям Кеннеди приходилось их сдерживать.

Самым большим «голубем» оказался министр обороны Роберт Макнамара. Он говорил на совещаниях, что русские уже обладают межконтинентальными баллистическими ракетами, которые способны долететь до территории Соединенных Штатов. Поэтому установка советских ракет на Кубе принципиально ничего не меняет, просто Хрущев получает возможность нанести удар на несколько минут быстрее. Макнамара, по существу, советовал президенту вообще ничего не предпринимать.

Но для правительства Кеннеди появление ракет на Кубе было смертельным вызовом. Его политические противники не простили бы ему, если бы он не сумел заставить Хрущева убрать ракеты. Боялись, что ракеты рано или поздно попадут в руки Фиделя Кастро, который не остановится ни перед чем, чтобы запустить их в сторону ненавистной Америки. Да и Хрущев решит, что ему все можно. Ведь первая мысль, которая мелькнула у американцев: Хрущев все это предпринял, чтобы присоединить к ГДР Западный Берлин, остававшийся самостоятельным. Эту версию, не желая того, подкрепили и советские разведчики, действовавшие по указанию председателя КГБ Семичастного.

Разведчики всего лишь должны были продублировать сигналы, которые пытался подать Хрущев: Москва не желает конфликта и ищет удобного способа выйти из этой опасной ситуации. Но они, пожалуй, еще больше усилили подозрения американцев. Резидент советской разведки в Вашингтоне Александр Семенович Феклисов, который работал под псевдонимом Фомин, на встрече с известным американским журналистом Джоном Скали по собственной инициативе сказал, что в случае американского удара по Кубе Советский Союз нанесет ответный удар по «уязвимому району».

Скали тут же уточнил:

— Это будет Западный Берлин?

— Как ответная мера это вполне возможно, — легко ответил Феклисов.

Мысль о том, что это приведет к гибели людей, которые вообще не имеют отношения к кризису, устроенному Хрущевым, сотруднику КГБ и в голову не приходила. Скали сказал, что Соединенные Штаты защитят Берлин. Феклисов не мог скрыть иронии:

— Знаешь, Джон, когда в бой идет тысячная лавина советских танков, а с воздуха на бреющем полете атакуют самолеты-штурмовики, то они все сметут на своем пути.

Феклисов говорил это в расчете, что его слова будут переданы в Белый дом. Кеннеди воспринял эти слова всерьез и передал через Скали формулу выхода из кризисной ситуации: СССР убирает ракеты, США не нападают на Кубу и снимают блокаду. Добрынин отказался подписать телеграмму с этим сообщением. Феклисов послал шифровку по своей линии. Но это сообщение Хрущева не интересовало. Ему нужно было официальное заверение со стороны Кеннеди, что он отказывается от попыток нанести удар по Кубе. Этого будет достаточно для того, чтобы убрать ядерное оружие.

26 октября Хрущев передал Кеннеди новое послание, свидетельствовавшее о его готовности найти компромисс. Но американцы даже не успели на него ответить. События следующего дня перечеркнули примирительный тон Хрущева. 27 октября, в субботу, развернутая на Кубе ракетная дивизия уже была готова нанести удар по территории США двадцатью четырьмя ракетами. Вашингтон они точно могли уничтожить. Теперь любой пустяк мог привести к войне.

Тем утром у одного из американских самолетов У-2 вышла из строя навигационная система, и вместо Аляски он сорок минут находился над Чукоткой, не подозревая об этом. Ему на выручку отправили истребитель F-102, чтобы он увел за собой потерявшего ориентацию пилота. Таким образом, над советской территорией оказались уже два нарушителя. Им наперехват вылетели советские истребители. Когда об этом узнал министр обороны Макнамара, у него не выдержали нервы. Он воскликнул:

— Это же война с Советским Союзом!

Более сдержанный президент Кеннеди хмыкнул и произнес свою знаменитую фразу:

— Всегда найдется сукин сын, способный испортить все дело.

Американские самолеты успели исчезнуть раньше, чем подоспели советские перехватчики. Но ситуация уже выходила из-под контроля Хрущева и Кеннеди. Фидель Кастро жаждал решительной схватки. После появления советского ядерного оружия на острове он решил, что должен поставить американцев на место. Он требовал от советских войск решительных действий и приказал сбивать американские самолеты. Кубинские зенитчики стреляли, но не попадали. Зато дивизион зенитно-ракетных комплексов С-75 «Десна» двумя ракетами сбил американский самолет-разведчик. Летчик погиб. Об этом министр обороны Малиновский лично доложил Хрущеву. Тот спросил:

— Кто отдал приказ?

— Сами решили, — ответил Малиновский. — Товарищ Кастро приказал сбивать вражеские самолеты.

Наверное, в этот момент Хрущев понял, что ситуация стала настолько опасной, что мир семимильными шагами движется к войне. Его генералы на Кубе сами, без приказа из Москвы втянутся в боевые действия.

Довольный Кастро позвонил генералу Плиеву и поблагодарил советских ракетчиков. Обломки самолета собрали и увезли в Гавану, в музей. Мысль о том, что вслед за этим может начаться война, Кастро не пугала. Зато советские офицеры в любую минуту ждали американского удара.

Хрущев распорядился без его личного разрешения по американским самолетам больше не стрелять. Американцы, разумеется, не знали о его приказе. Они исходили из обратного: русские уже пустили в ход оружие. В Вашингтоне этот день запомнился как «черная суббота». Президент Кеннеди отправил своего брата к советскому послу Добрынину сказать, что «если вы не ликвидируете свои базы на Кубе, то мы сделаем это за вас».

Министерство обороны США представило президенту план удара по позициям советских ракет на Кубе. «Мы ожидали, — вспоминал Роберт Кеннеди, — что во вторник начнется война».