Несвоевременные мысли эпохи Третьей Империи - Евгений Сатановский Страница 12

Все всегда желают друг другу жить долго. Традиционное еврейское — «до ста двадцати». А смысл? — спрашивает себя автор и ответа не находит. Исторически такие персонажи были и есть. Но самочувствие… Но уровень возможностей… Что думает о себе финишная ленточка? К ней стремятся, чтоб порвать, и в этом единственный смысл её существования. Не дай Б-г… Ну ладно. За сто. Намного больше народу. Японцы, кавказцы — в широком смысле, кое-кто ещё. Силы есть только на то, чтобы двигаться. Все померли или состарились. Ухаживаешь за собой рефлекторно — если вообще на это способен. Все вокруг уважают твою старость так демонстративно, что понимаешь: тяжело с тобой окружающим. Детей пережил, внуки старые. Выглядишь ужасно — в зеркало вовек не смотрел бы. Всё осточертело. Всех видел, всех забыл, понимаешь — нового уже ничего не будет. Что с тобой делать, никто не понимает. Нет аналогов в истории человечества — новый опыт. Раньше съел бы тигр или медведь, и дело с концом. Так нету их. Перебили.

Девяносто. Сплошные болезни. Лечат их по инерции, понимая, что время тратят зря. А что делать? Гуманное отношение к старости — признак цивилизованности. Если ты ещё не впал в маразм и не до конца выключен из окружающего мира хворями — помнишь о детях и внуках. Демонстрируемые фотографии правнуков радуют отдалённо. Они, маленькие, такие милые! Или нет. Бывают и на редкость противные экземпляры. Щенки и котята умиляют примерно так же. Ты для них раритет, находящийся вне их мира. Говорить с тобой им не о чем — ты из прошлого, и сам факт того, что вы родственники, проходит мимо их сознания. Тебя надо навещать, а когда тебя не станет — идти на кладбище и переживать. Пока ты ещё не откинул коньки — надо общаться. Редко, потому что часто нет сил. Зрение у тебя ни к чёрту, слышишь плохо, и слуховой аппарат не помогает, передвигаешься в инвалидной коляске или при помощи ходунков. И то спасибо. Многие вообще лежат в памперсах. Ужасно хочется и не хочется жить — одновременно. Вот был бы деревом — рос бы и рос…

Тебе за восемьдесят. Тут возможны варианты. Можешь сохранить чувство юмора и память или потерять их. Можешь всех помнить и писать мемуары или всё забыть и начать гадить под себя. Этого не хочешь, но поделать ничего не можешь. Унизительнее, чем переставший слушаться сфинктер, трудно придумать. Семейная жизнь продлевает существование, но дети пожилые, внуки взрослые, и у всех свои заботы, а помочь ты им не можешь. Пока внуки были маленькие, с ними можно было посидеть и развлечь или куда-то сходить. В зоопарк там. Погулять в парк. Или в музей. А теперь? С тобой самим надо сидеть, когда организм начинает отключаться, а он, зараза, начинает всё чаще. В зависимости от состояния можешь совершать прогулки на природе и выходить в ближайшие магазины, но ездить уже никуда не хочешь — да и не можешь. Исключения есть, но они редки. При этом главное — занять себя чем-то. Музыка радовать перестала. Артисты, которых любил, померли. Остались книги и старые фильмы — если голова работает.

Семьдесят плюс. Остатки сил. Остатки настроения. Передвигаешься пока нормально, хотя устаёшь быстро, и это заметно. Пока демонстрируешь окружающим, что ты ещё ого-го, но не слишком уверенно. Читаешь, пишешь, выступаешь, но слушают тебя всё меньше — ты из прошлого. Ты ещё не памятник самому себе, но стремительно приближаешься к кладбищу и особенно этого не скрываешь. Любая серьёзная хворь может тебя прикончить, и этого никто не изменит. С отвращением ведёшь здоровый образ жизни — нет сил есть и пить всё то, что ещё недавно любил. Да и зачем? Только деньги переводить. В семьдесят или семьдесят пять собираешь последний юбилей, при полном отсутствии желания и понимании того, что жизнь по большому счёту кончена и зачем она продолжается, непонятно. Многое забываешь: оно не нужно, а что нужно, находится в районе прикроватной тумбочки. Дети совсем взрослые. Внуки выросли — есть о чём с ними поговорить. Главное, рядом ли жена. Она выручает, хотя тоже не юная девушка… и слава Б-гу! Юная угробит с гарантией.

Шестьдесят с копейками или без — не важно. Пенсия — если дожил. Силы пока есть, но в жизни осталось мало нового, и практически никакие чудеса тебя не ждут. Дети повзрослели и живут своей жизнью. Внуки растут, и проблем у них море, как всегда у подростков. Любят не тех, их любят не те, компании не те. А куда поступать, неясно, какую профессию выбирать, непонятно. Совершенно невозможно им объяснить, в чём смысл жизни. Ты её уже прожил, но сам этого так и не понял, хотя всё чаще закрадывается подозрение, что никакого смысла в ней не было и нет. Живёшь — живи. Пишешь книги, читаешь лекции, выступаешь по радио и, без особого желания, по телевидению. Многие уважают, многие ненавидят. Говоришь резкие, неприятные вещи в лицо, понимая, что больше может не представиться шансов. Карьеру не делаешь, да и не очень-то хотел. Хотел бы — сделал. Власть раздражает. Перемены мог бы приветствовать, но понимаешь, что будет только хуже. Жена болеет. Ты тоже. Юбилей отпраздновал без оптимизма — идёшь под гору и ты, и друзья.

Полтинник — первый юбилей. Ты крутой, матёрый. Всё понимаешь, что можешь делаешь. Зарабатываешь достаточно, хотя пашешь как проклятый. Пока есть деньги, строишь дом и ремонтируешь квартиру под внуков, понимая, что дальше будет хуже. Собираешь в гости родственников и друзей. Ездишь к ним, подозревая, что это последние годы, когда у вас есть на это силы. На личную жизнь сил всё меньше — организм не железный. Сначала борешься с этим, не признавая очевидного, потом успокаиваешься. Седина в бороде многих тянет на приключения, но толку от этого… Мрут старики, а иногда и ровесники. Жутко одиноко, когда уходят родители. Сделать ничего нельзя, но больше ты ни для кого не будешь ребёнком. Переживаешь за детей. Они повзрослели, поженились, и у них свои проблемы, свои радости и, главное, свои дети. Тут главное, чтобы с ними и с их малышами сохранились хорошие отношения. Всё остальное, по большому счёту, не важно, хотя понимаешь это не сразу. Семья всё важнее. Новое раздражает, хотя жизнь пока интересна.

Прочее понятно. Сорок — зрелость. Сложилась команда. Определились дела, на которые тратишь время. Появился опыт. Появились деньги. Все пока живы. Дети растут, у них своё мнение, и оно далеко не всегда совпадает с твоим. Жизнь ровная. Всё меняется — к лучшему или неизвестно к чему. Ты оптимист, хотя первые подозрения в том, что не всё в этом мире гладко, всплывают. Приключения и путешествия ещё интересны, но сильна тяга к комфорту. Налажен быт. Отматываем. Тридцать. Ха! Страна разваливается, всё уплывает из-под ног, кто может — уезжает, начиная всё сначала. Ты остаёшься — и тоже начинаешь сначала. Друзья рядом, жена рядом, дети. Молодость. Нужно быть готовым ко всему. Строишь. Мимо летят биографии. Кто-то уходит в бандиты, кто-то в политики, кто-то в олигархи. Темп бешеный. Гарантий никаких. Воровать неинтересно, политика противна, интересно работать, жить и помогать учёным выжить. Что-то получается. Что-то нет. Но мир большой, и он чертовски интересен. А больше никто и не обещал.