Классовая борьба. Государство и капитал - Владимир Сапега Страница 10

Как и работники, находящиеся на службе у капиталистов, сами не являются эксплуататорами, так и служащие, находящиеся на службе у государства, сами не являются государством, хотя уже есть часть этого государства. Мелкий чиновник, вроде, совсем не похож на госолигарха. Действительно, не он принимает решения. Но мелкий чиновник — есть глаза государства. Вся вертикаль власти слепа без него. Как он посмотрит, так и увидит ситуацию чиновник наверху. Он — считывающее устройство эксплуататорской машины, т. е. прямо влияет на работу всего механизма. «Бездушные бюрократы» — это не исключение, а система; система, все этажи которой скреплены взаимной безответственностью.

Разумеется, все три класса неоднородны: в каждом есть привилегированные слои, есть основная масса, и есть бедные. Не все поголовно наемные рабочие (миллионные спортсмены, крупные адвокаты, публичные журналисты, эстрадные звезды) поддержат коммунистов, рабочую партию, которая стоит защитницей основной, подавляющей массы трудящихся страны. Классово свои, они социально далеко от народа. Верхние слои рабочего класса: преуспевающие экономисты, юристы, управляющие — противопоставляют свое социальное положение промышленным рабочим, бюджетникам, крестьянам, пенсионерам и т. д. и искренне полагают себя буржуазией или даже правящим классом. Это заблуждение рассеивается, лишь только они сталкиваются и входят в противоречие с силой капитала и политической властью класса бюрократии.

Непонимание своего классового положения, как и непонимание своего места в жизни, дорого обходится людям. Репрессированные коммуниста в 30-е годы, упершись в формулу «раз не буржуазный — значит социалистический», никак не могли понять сути происходящего, государственного террора, усматривая в социальном явлении «ошибку» и полагая, что их сажают «свои». А суть явления была в том, что те были давно не своим, а другим, противоположным — новым, третьим классом — классом государства, противоположным классу рабочему; хоть тоже назывались коммунистами.

Исторически коммунисты должны были лишиться собственного государства, чтобы марксистски увидеть и определить его.

* * *

Новые капиталисты делали деньги и совершенно не думали, кто и как будет затем их собственность защищать, наивно полагали, что новые чиновники и новое государство станут самозабвенно за минимальную плату охранять их собственность. В то время, когда победившая советскую бюрократию новая буржуазия высокомерно полагала себя господствующим привилегированным (новым эксплуататорским) классом, с головой ушла из политики в бизнес и с чистой душой бремя охраны собственного благополучия и административного правления возложила на госвласть, полагая новое государство своей служанкой, клявшейся ей в верности и преданности либеральным ценностям, чиновничество, тихо-тихо прибирая к рукам политическую власть, даже незаметно для себя осознало реальность и необъятность своей власти, находящейся теперь в их полной собственности. Теперь эта власть, аппарат — т. е. сами чиновники — и на словах, и на деле являются и именуют себя государством. И реальная сила, и все атрибуты власти, и даже великая история — все в их руках. Эти услужники и стали властью. А что же вы хотели, господа капиталисты, добровольно отдавая из рук политическую власть?! Беда ваша не в жадности и не в тяге к спокойствию и роскоши, а в том, что вы не изучали марксизм или же довольствовались осколками прежних знаний марксизма вчерашнего, двуполюсного, отжившего. Марксизм теперь — вот здесь, в этих строках. Изучайте, господа, марксизм! Он теперь трехполюсный, и вам есть в нем правильное место.

Любая экономическая сила может серьезно называться силой лишь тогда, когда она опирается на силу политическую, без которой она неустойчива. Класс, располагающий экономической силой, не защищенный политической силой своего класса, может в любую минуту потерять свою экономическую власть. То же иначе: экономическая стабильность и независимость любого класса (или любых его представителей) может быть прочной, лишь будучи защищенной политической силой собственного класса.

Иные классы, как бы ни пытались они убедить в том общество, не могут и никогда не будут защитниками ни политических, ни экономических интересов оппозиционных им классов. Политические партии буржуазии не стремятся и никогда не станут защитниками интересов прав бюрократии и рабочих. Власть центристского государства, какой бы социальной, либеральной или народной ни именовала она себя, никогда не будет защищать интересы буржуазии и трудящихся (народа). Также и грядущая власть трудящихся отберет и экономическую и политическую власть у бюрократии и буржуазии.

Государству страшен марксизм, но для буржуазии, не являющейся правящим классом, он скорее друг, чем враг. Становитесь, господа капиталисты, марксистами.