Аркада. Эпизод первый. kamataYan - Вадим Панов Страница 9

– Привет, Абдулла, – произнес он, изобразив на лице равнодушно-вежливую улыбку.

– Привет, Ли, – ответил гость, мрачно изучая перегородку. – Перестал мне доверять?

– Я никогда тебе не доверял.

– Раньше мы общались лицом к лицу.

– Извини, купил новую машину. – Хаожень взял из подстаканника пластиковую бутылку с газировкой и сделал большой глоток из горлышка.

Такси давно набрало максимально разрешенную в городе скорость и стремительно удалялось от Северного вокзала на восток, в сторону более безопасных районов.

– Хочешь скажу, о чем ты думал, когда шел к машине? – неожиданно поинтересовался Ли.

– Научился читать мысли? – изумился Абдулла.

– Ты думал, можно ли обмануть genID.

Несколько мгновений Абдулла изумленно таращился на китайца, после чего выдохнул:

– Откуда ты знаешь?

– Маркетинговый дрон был обклеен рекламой «Jupiter ZU», первый smartverre с подключением к чипу genID, и он не мог не задать тебе определенный ход мыслей, – объяснил Ли. – Ты, кстати, подключен?

– Нет.

– Рано или поздно придется, – пообещал Хаожень. – Или сам подключишься, или примут закон об обязательном чипировании преступников.

Абдулла вздрогнул и скривился:

– Им придется доказать, что я преступник.

– Полагаю, достаточно будет одного привода в полицию.

– Откуда ты все знаешь?

– Предсказываю будущее на основе анализа настоящего.

– Что?

– Не заморачивайся, – махнул рукой Ли, бросив быстрый взгляд в окно: роботакси двигалось по кольцу, и можно было позволить себе поболтать. – Скажи, я прав или нет? Ты думал, как обмануть genID?

– Думал, – признался Абдулла.

– Ответ: никак. Второй ответ: даже не пытайся. И если вживляемый в кость чип еще можно подделать – теоретически, – то добраться до базы данных DNA ^[5] не способны даже лучшие хакерские группы. Все пытались и все признали поражение. А если невозможно добраться до базы данных, то взлом чипа не имеет смысла: экспресс-анализ тут же покажет несоответствие и тебя потащат в кутузку, – мушкетер провел пальцем по подлокотнику кресла. – На сегодняшний день genID – идеальный идентификатор, я даже немного завидую парням, которые его разработали, – это была прекрасная, творческая задача.

– То есть скоро мы все окажемся под колпаком?

Наивный и плохо образованный Абдулла до сих пор не понимал, что он давно под колпаком, правда, не таким классным, как genID, но, чтобы не затягивать разговор, Хаожень не стал вдаваться в подробности, а коротко подтвердил худшие опасения собеседника:

– Обязательно.

– И что делать?

– Отказываться от чипирования, пока это возможно, но… Но, думаю, твой DNA уже в базе.

– Я не давал разрешения на его использование! – возмутился Абдулла.

Ли деликатно улыбнулся и поднял брови:

– Ты принес золото?

– Ты знаешь, что принес, – ворчливо ответил преступник. – Наверняка просветил меня еще на улице.

– Просветил, – не стал отнекиваться Хаожень. – На тебе четыре слитка.

– Каждый по килограмму, как договаривались. – Абдулла расстегнул куртку и продемонстрировал мушкетеру спрятанное в карманах «разгрузки» золото.

Десять лет назад его продажа частным лицам в виде песка и слитков была окончательно запрещена, что привело к взрывному росту цены и огромному спросу на черном рынке. Четыре килограмма могли отправить Абдуллу в тюрьму на десять лет, но мушкетер отказывался принимать другую плату, поэтому приходилось рисковать.

– Клади по очереди.

В разделяющую собеседников перегородку был встроен лоток, и Ли открыл его, чтобы принять груз.

– Сюда поместится только один, – заметил преступник, оценив размер «ковша».

– Поэтому я сказал: по очереди, – напомнил Хаожень, вынимая из лотка первый слиток. – Банк Греции?

– Товар настоящий, – осклабился Абдулла. – Взят при ограблении Македонского отделения.

– То есть слитки «горячие»?

– А ты их собрался властям сдавать?

– Я… – Хаожень запнулся. – Я…

И закашлялся, одновременно почувствовав нарастающую слабость и головокружение.

– Что случилось? – участливо поинтересовался Абдулла, возвращая второй слиток в разгрузку.

– Я… – Мушкетер посмотрел на золото и скривился: – Ты…

– Нужно было надевать латексные перчатки, – расхохотался Абдулла. – Тогда бы токсин не подействовал.

Ли пробормотал бессвязное ругательство и сполз на пол. Абдулла улыбнулся, снял smartverre и уверенно воткнул его в один из внутренних незащищенных разъемов. Робомобиль заморгал красным, показывая аварию энергетического контура, и стал плавно прижиматься к обочине.

* * *

Мое самое странное воспоминание?

Гм…

Мое самое странное воспоминание кажется выдумкой сумасшедшего и скорее всего действительно является галлюцинацией. Потому что прошлое не может быть настолько отчетливым, запоминаться в таких подробностях и возвращаться, постоянно, мать его, вспыхивать в памяти. Прошлое расплывается в легкой дымке тумана времени и не кажется четким. Оно – эмоции, чувства и переживания. Прошлое – это запах горящего дерева у первого костра, соленый вкус первой крови во рту, холод первого настоящего страха, ярость первой настоящей победы, прикосновение к любимой – вот что такое прошлое. Простое человеческое прошлое. А я помню действия и декорации в таких деталях, словно пересматривал этот фильм тысячу раз.

Я пересматривал этот гребаный фильм тысячу раз.

Во сне.

В одном и том же сне. В сюрреалистическом смешении кошмара, восторга и лжи… Ведь когда мы говорим о прошлом, ложь становится обязательной даже во сне. Прошлого без лжи не существует, потому что оно хочет нравиться, а ложь – идеальная косметика, особенно для неприглядных девок. Таких, как прошлое. Ложь не такая грубая, как целлулоидный ботокс, и не такая пошлая, как силикон с пришпиленными сверху сосками. Пластику невозможно скрыть, даже самую лучшую, а ловкая ложь проникает в душу по капле и остается навсегда. Прошлое становится другим, но при этом – отчетливым.

Я пересматривал этот фильм тысячу раз и знаю, что декорации поменялись. Возможно – полностью, но я этого не заметил, потому что декорации меняла ловкая ложь, по капле за каждый раз из тысячи, обманывая меня там, где я совсем не ждал. Я знаю, что все это было на самом деле, но представляю выдумкой, и в этом, наверное, их настоящая победа над моим прошлым: они до него добрались. Я прятал воспоминания в самом надежном на свете хранилище – в мозге, в загадочном сером веществе, к которому невозможно подобрать ключ… к которому очень легко подобрать ключ, но я никого не подпускал к замку. Наверное, не подпускал – я забыл, что случилось. Детали прошлого шныряют, как напуганные колибри. Некоторые картинки до сих пор пахнут, другие я помню на вкус, но большинство – лишь эпизоды затянувшегося трейлера о том, что было. Я смотрю на эту нелепую склейку и не узнаю фильм, в котором играю главную роль. Я знаю, что мои воспоминания реальны, но ругаюсь на плохие спецэффекты.