Пришествие Зверя. Том 1 - Дэн Абнетт Страница 9

Ардамантуа

Когти. Это определенно были когти, а не просто «пальцеобразные клинки, прикрепленные или растущие из предплечий», как Лаврентий неоднократно указывал, составляя биологические описания хромов.

Когти.

Только так, а не иначе, называешь их, когда ими размахивают перед твоим носом.

Хром был огромен. Он принадлежал к тому более темному подвиду, который так активно обсуждали по воксу Адептус Астартес после проникновения в гнездо-пузырь. Ему до смерти хотелось увидеть одно из этих существ. Какая ирония.

Тварь весила, должно быть, под пятьсот килограммов. Ее прикрытую прочным панцирем спину украшал здоровенный, твердый на вид горб. Плечевую часть и верхние сегменты конечностей оплетали слои мышц и сухожилий, придавая хрому отдаленное сходство с огромной обезьяной. Лицо… нет, не лицо — скопление зрительных органов на бронированной морде, разделенной выступом, и комплект могучих жвал. Существо непрерывно клацало пастью, и звучало это словно похоронный марш, точно грохот барабана смерти или шелест гнилостных жуков, прогрызающих свой путь в древесине.

Воин-хром выбежал из бокового ответвления в туннеле гнезда и атаковал передние телеги конвоя магоса биологис. Одна из машин уже была уничтожена, а стены украсили кровь и смазочная жидкость трех сервиторов, срезанных одним-единственным ударом.

«Особи-солдаты» — так их называли Имперские Кулаки. На редкость удачный термин — простой и точный. Смыслом существования этих тварей была война. Они были созданы для нее. И заметно отличались от простых хромов — рабочих и трутней, — которые, впрочем, тоже обороняли гнездо.

Боевые сервиторы из свиты Лаврентия открыли огонь, но их лазерное вооружение оказалось недостаточно мощным, чтобы пробить прочный панцирь врага. Хром кинулся вперед и подбросил вторую телегу в воздух, расшвыривая и расчленяя ее пассажиров.

Туннель был слишком узким. Он не оставлял места для бегства, маневров… да в нем и дышать-то было тяжело. Вокруг царил мрак, и вспышки выстрелов ослепляли. Отовсюду раздавались крики. Выло лазерное оружие. Лаврентий едва слышал голос коммуникационного сервитора, пытающегося вновь связаться с магистром ордена.

Магос влип по-крупному. Это было явно не то место, где ему хотелось бы находиться или окончить свою карьеру. В его планы определенно не входило окунуться в самую гущу безумия войны.

— Спасайтесь, магос, — произнес пилот-сервитор ровным и удивительно печальным тоном. Встроенный в машину и навеки к ней прикованный, он точно был обречен.

Но Лаврентию хотелось орать от ярости. Спасаться? Как? Куда ему было бежать? Вдоль по туннелю, прочь от конвоя? Оказаться в гнезде одному?

Раздался громкий лязг. Особь-солдат вцепилась в одного из боевых сервиторов. Ее когти вспороли прикрытое броней органическое тело подобно скальпелям. Силовые кабели лопнули, а следом за ними взорвался энергомодуль, разбрасывая во все стороны искры и распространяя запах озона.

Оглушенный, пронзенный когтями сервитор затрясся в агонии. Его автономные системы сработали рефлекторно, больше не управляемые никакими программными протоколами.

Две лазерные установки, вмонтированные в дергающиеся руки, начали стрелять, и синие стволы заметались в пневматических креплениях, посылая в пространство один за другим лучи смертоносного света.

Первый же залп поразил трех других сервиторов и ассистента, стоявших в хвосте соседней повозки. Все четверо рухнули как подкошенные. Вторая очередь вывела из строя приводы на левой стороне той же машины и уничтожила еще двух сервиторов.

Лаврентий вздрогнул, когда мимо промчался еще один заряд и пробил голову его водителя. Сервитор даже не обмяк. Скованное тело, вмонтированное в повозку, сохраняло свою извечную уверенную выправку, и лишь из опаленного отверстия в черепе поднимался дымок.

Спрыгнув с повозки, Лаврентий припустил по узкому проходу между ней и стеной туннеля. Магос слышал, как коммуникационный сервитор, скованный заложенными в него функциями, настойчиво пытается восстановить связь с орбитой и магистром ордена Имперских Кулаков.

Подол рясы спутывал ноги, легкие горели, в горле пересохло. Страх. Паника. Его ждала гибель. Его ждала гибель. Бегство оставалось единственным выбором, хотя и бессмысленным. Его ждала гибель.

Особь-солдат, стряхнув с когтей мертвого боевого сервитора, швырнула труп так, что тот врезался в потолок, а затем атаковала следующую повозку.

Лаврентий бежал, хотя прекрасно понимал, что это вовсе не его конек. Пол под его ногами был губчатым, пропитанным какой-то слизью, и обувь магоса определенно не годилась для использования в подобных условиях. Он ударился локтем о выступ на капоте повозки, и ему было очень больно. По спине ученого струился холодный пот. Дыхание стало слишком частым. Лаврентий понимал, что совсем скоро выбьется из сил.

Над его головой пролетел труп и впечатался в стену с отчетливым хрустом ломающихся костей, а затем безвольно рухнул к ногам беглеца. Это был надзиратель Финкс — распорядитель конвоя. Горло Лаврентия обожгла кислота едва сдерживаемой рвоты. Он и хотел бы остановиться и помочь коллеге, но для того уже явно ничего нельзя было сделать. Не надо было обладать степенью лодекс хонориум в высшей биологии, чтобы понимать: человек, лившийся столь значимой части своего тела, уже мертв.

И все же было мерзко… мерзко и стыдно вот так просто перепрыгнуть через коллегу. Казалось неприличным пройти мимо, продолжать бегство. Но и останавливаться, а тем более поворачивать назад было бы глупо.

Лаврентий вдруг понял со всей свойственной его научному разуму ясностью, что сбавляет темп. Страх сковал его ноги. Он выдохся.

Повозка, мимо которой он как раз в этот момент пробегал, внезапно опрокинулась и врезалась в боковину туннеля. Она жутко деформировалась от удара, и во все стороны брызнули металлические осколки и детали. Машина едва не придавила магоса. Теперь он остался совсем один — слабый человек, стоящий подле трупа товарища и прижатый к изгибающейся, покрытой слизью стене.

Корпус повозки продолжал деформироваться и приближаться к нему под ударами молотившего по ней «солдата». Пасть твари не прекращала клацать. С когтей хрома стекали кровь и смазка.

— Храни меня Золотой Трон, — пробормотал Лаврентий, и голос его был тих, точно субвоксное эхо.