Комэск-13. Книга 2. Лейтенант - Дмитрий Рус Страница 9

ТАК «Марат». Локация: 118-я палуба, сегмент секции ближнего ПКО, арсенальный погреб оперативного боепитания. Волей рэндома – стартовая локация 49-го авиакрыла штурмовиков.

Константин Иванович Луднев, некогда респектабельный бизнесмен-хозяйственник, а ныне – глава горстки изможденных землян, затаив дыхание сидел на корточках, укрывшись за аккуратным штабелем мертвых капсул.

В руках он удерживал тонкий шнурок, искусно сплетенный из полупрозрачных жил оптоволокна. Практически невидимая стропа уходила куда-то под потолок отсека и служила спусковым крючком для многотонной ловушки, нависшей над сервисным лючком. Волнение старшины угадывалось лишь по едва заметно трепещущим крыльям носа. За три года виртзаключения он научился терпению и уже давно подчинил организм жестким рамкам «Трех Д»: Движение, Дыхание, Диета.

Собственноручно разработанным рамкам…

Несуетливое движение, медленное дыхание, жесткая диета. Иначе в локации с пугающим индексом обитания в «0.23 % от нормы» – не выжить. Ребят и так осталось всего ничего – из начальных полутора сотен землян в строю сейчас числилось всего сорок один. Остальные не смогли приспособиться, пережить бесконечную цепочку смертей и мучительного прессинга виртуального ада.

А ведь мнимое избавление так близко! Как нашептывают друг другу опустившиеся смотрители фекальных кадушек: «Да ты разбей электронику персональной капсулы и счастливо сдохни! В последний раз!»

И просекли же, твари чумазые, куда нужно бить, чтобы повредить нежные электронные потроха!

Константин, он же – «Кил», награжденный таким звучным позывным из-за инициалов своего имени, – позволил себе на мгновенье отвлечься и скосил глаза в сторону жилой зоны. Мазнув взглядом по скромным владениям отряда, он удовлетворенно кивнул – все в порядке. Экс-хулиган, гроза десятка унылых домов спального района Казани, а ныне боец группы поддержки внутреннего правопорядка – сержант «Тигра» – бдил. Причем не пялился на тощие задницы работающих на крохотной плантации баб, а реально мониторил окружающее пространство.

Нельзя допускать «опустившихся» к капсулам – слишком велика у них вера в «аппаратный выход». Мол, стоит лишь убить ненавистное железо, и в следующий раз ты обязательно воскреснешь в казарменном уюте учебки. Со всеми ее пищевыми автоматами, душевыми, массажными ложементами, персональными кубриками и нормированным распорядком дня. Короче, животная мечта – жрать, спать и делать вид, что работаешь…

Кил скривился. За три года вынужденной робинзонады лишь очень немногие сохранили в себе Человека. Большинство же довольно быстро скатилось в примитивизм. Кто-то почувствовал дурную силу и превратился в тривиального ублюдка. Кто-то оскотинился до состояния вечно голодного чмыря, что повинуется приказам, но все время стремится закосить, заискивающе глядя в глаза и мечтая ударить заточкой в спину.

Вот и сейчас, загривок Кила обожгло чужой ненавистью. Видать, кто-то из работников на секунду оторвался от текущей задачи и мазнул взглядом по широкой спине командира. Зависть и злоба. А как же! Лучшая еда, экипировка, персональная каютка и вот сейчас – шанс на лут и крупицу драгоценного опыта!

Презрительно скривившись, старшина угрожающе оскалил зубы и демонстративно поправил на поясе самое навороченное оружие группы – маломощный плазменный резак, снятый с чудом прибитого ремонтного дроида.

В режиме максимально широкой фокусировки инструмент выдавал метровый факел гудящего пламени и превращался в грозное оружие массового поражения. По крайней мере, на фоне общего уровня техногенного развития бойцов 49-го авиакрыла.

Ведь что у них есть? Сплошные палки-копалки, примитивные ножи из огрызков жести, пластиковые фартуки вместо брони и чудо-молотки из клееных пакетов вездесущих вольфрамовых цилиндров. Вот чего – а этого добра у них было навалом…

Ну а то, что замазанная грязью батарея горелки тревожно помигивает алым, – знать никому не нужно. Пусть лучше боятся, ведь другого аргумента для сдерживания уставшей от жизни толпы у Кила нет. Остается лишь надеяться, что в затуманенных рутиной головах еще свежа память об усмирении последнего бунта «черноногих» – некогда многочисленной прослойки 49-й группы.

Тогда земляне безвозвратно потеряли две дюжины человек, причем ладно бы только добровольных суицидников!

Зацепив все еще кровоточащую душевную рану, старшина беззвучно застонал и заскрипел зубами. Алена… Эти твари разбили и ее капсулу, лишив верную подругу шанса на перерождение!

Кил оберегал ее как мог! Вычеркнул из списков на «еженедельную добровольную смерть во имя ИО», делился своей порцией и тайком потрошил ротный НЗ. А она… Она устала от переполненных ненавистью взглядов и добровольно ушла, вскрыв ночью вены по всей длине. От запястья до локтя, на обеих руках… Не помог даже личный пилотский имплант специализации «Штурман эскадрильи».

Твари! Кил с трудом унял мышечную дрожь. Ощущение чужого злого внимания исчезло. Чуют и боятся, суки…

А вот тогда работяги, отыскавшие во мху редкую сколопендру-берсеркера, решили не упустить своего шанса. Добровольно подставив язык под хищные жвала, каждый из них получил летальную дозу яда и минутный баф боевого безумия. Разума в таком воине остается не много, а вот дури – хоть отбавляй…

Легко смяв личную гвардию Кила, они прорвались в запретный отсек для «старших», где и натворили немало бед – сокрушив все, до чего только успели дотянуться за отведенные им секунды. В том числе – почти три десятка капсул с предусмотрительно затертыми номерами.

Старшина, он же последний диктатор 49-й, медленно выдохнул сквозь зубы. Идиоты… Розовая сколопендра попадается не чаще одного раза в год! Да под таким бустом у запертых на четырехстах квадратах землян появлялся реальный шанс расширить контролируемое пространство! Через зараженный биотерминатором отсек они бы не прошли, а вот лазерную турель, параноидально прикрывающую дверь дальнего шлюза, – вполне могли бы сковырнуть!

Такой шанс пролюбили, эх! Да и хрен бы с этим шансом! Алена…

Кил с ненавистью покосился на дальнюю стену, где все еще висел один из заговорщиков. Измученная сколопендра поскупилась на яд, и неудачливый офисный работник из Самары выжил. К своему ужасу и в назидание остальным. Жив он и до сих пор, вкушая полной ложкой сомнительные плоды бессмертия. За прошедшие четыреста девять дней – ярость и фантазия старшины не истощились.