Кукловод. Капер - Константин Калбазов Страница 9

– Сделаете хотя бы шаг, и он умрет, – держа мертвой хваткой стоящего на коленях Абача, холодно произнес Патрик.

При этом он был настолько убедителен, что дернувшиеся было собратья поверженного вожака тут же отпрянули назад. Убедившись, что в настоящий момент ему ничто не угрожает, Патрик настолько сильно сжал трахею, что чернокожий вдруг стал серым.

– Еще раз позволишь себе так вести себя со мной, и я тебя убью. Ты мне веришь? Потряси головой, если веришь. Вот и молодец.

– Что тут происходит?

Вот уж кого он хотел видеть сейчас меньше всего, так это хозяйку. Но… Патрик отпустил надсмотрщика, тут же зашедшегося таким сильным кашлем, что казалось, он выплюнет легкие, и почтительно поклонился госпоже Джонсон. Хозяйка восседала на белой кобыле арабских кровей и строго взирала на провинившихся. Сопровождавший ее управляющий поспешил покинуть седло своей гнедой и вместе со старшим надсмотрщиком приблизился к Патрику. Впрочем, предпринимать они ничего не стали, ожидая решения госпожи.

– Прошу прощения, ваша милость. Простое недоразумение между вашими рабами, без особых последствий, – попытался хоть как-то объяснить произошедшее Патрик.

– И в чем же суть этого недоразумения?

– Он запрещал нам иметь белых женщин, – тут же выпалил Айо, тот самый, которого Патрик застал при совокуплении.

В ответ на эту реплику госпожа Джонсон подала знак старшему надсмотрщику по имени Джеймс, и тот перетянул плетью незадачливого раба, исторгнув из Айо короткий, но болезненный стон.

– Будешь говорить, когда тебя спросят, – поигрывая плетью, произнес Джеймс.

– Это правда? – тем не менее поинтересовалась у Патрика госпожа.

– В некотором роде. К примеру, этому я не сказал ни слова, когда он… Ну…

– Дальше, дальше, – совершенно спокойно подбодрила его миссис Анна, словно речь шла не о непристойности.

– Словом, та женщина не протестовала, а потому меня это и не касается. А эта девушка была против домогательств надсмотрщика.

– Ясно. Заруби себе на носу, Патрик, здесь вы все рабы. Абач – надсмотрщик, и он по статусу выше простых полевых рабочих, а потому имеет перед ними ряд привилегий. Одна из них заключается в том, что он может брать женщин, стоящих ниже его, не спрашивая их позволения, если это не вредит работе. Ты, кстати, тоже.

– Но…

– Никаких «но», – слегка взмахнув стеком, оборвала его хозяйка. – Если только это не идет в ущерб делу. Джеймс!

– Я, ваша милость, – тут же отозвался старший надсмотрщик.

– Патрику два удара за то, что влез в вопрос, не касающийся медицины. И три за то, что пытался заговорить без моего на то позволения.

– Слушаюсь, ваша милость.

Патрик подумал, что его поведут в поселок и привяжут к столбу. Но вместо этого Джеймс тут же приказал ему снять с себя камзол и рубашку, дабы не повредить хотя и старые, но все еще приличные вещи. Не имея выбора, Кларк подчинился и тут же получил свою порцию, удерживаемый за руки неграми-телохранителями.

– Джеймс, кто из этих бездельников должен был присматривать за этим полем? – как только экзекуция была закончена, поинтересовалась госпожа Джонсон, указав на негров.

– Айо, – указав на насильника, сообщил старший надсмотрщик.

– Что тут делали остальные?

– Если позволите, ваша милость, я сам объясню, чтобы вы не утруждались, выслушивая их лепет.

– Говори, Джеймс.

– Предполагаю, что эти свиньи собрались здесь из-за вон той рабыни, Лиз. Она новенькая, вот они и пошли на поводу своих низменных желаний. Скоты, ваша милость. Мерзкие скоты.

– Ясно. За то, что оставили свое рабочее место, по три удара.

– Будет исполнено, ваша милость. Ну, чего стоите? Рубахи долой. Держите их, – это уже рабам-телохранителям.

Покончив с экзекуцией, госпожа Джонсон пообещала, что в следующий раз они так легко не отделаются. После чего отправилась дальше объезжать поля в сопровождении управляющего и старшего надсмотрщика. Ну и следующих по пятам двух дюжих негров-телохранителей.

Чернокожие надсмотрщики, осознав, что были на волосок от того, чтобы лишиться высокого по здешним меркам положения, стремглав помчались на свои поля. Подумаешь, спина болит (Джеймс знал свое дело туго), но лучше уж немного потерпеть сейчас, чем потом целыми днями трудиться под палящими лучами солнца.

В поселок Патрик вернулся, кривясь от боли. Ничего не поделаешь. Бросить мешок с лечебными травами он не мог, а собрал он солидно. Все же, что ни говори, его привилегированное положение обуславливается тем, насколько успешно он будет справляться со своими обязанностями. Впрочем… Спускать обиды было не в его правилах, и коль скоро он не может добраться до госпожи… Пока не может. То найдется, кому ответить за его мучения.

Порою полезно получить плетью по горбу. Вроде и не по голове, но здорово подстегивает работу мозгов. Вот когда волей-неволей вспомнишь отца народов и главного куратора всех шарашек. Ну да, Берию…

Наутро боль в спине только усилилась. И самое паршивое, что оказать самому себе помощь оказалось делом весьма проблематичным. Если бы у него был хотя бы осколок зеркала, то можно было бы как-нибудь приспособиться. А так…

Однако помощь появилась в виде той самой рыжеволосой молодой рабыни по имени Лиз, из-за которой он, собственно, и был наказан. Она пришла в жилище Патрика на рассвете. Оказывается, старший надсмотрщик приказал ей помочь доктору. Правда, действовал он по распоряжению хозяйки. Какая трогательная забота о своей собственности!

Между прочим, сарказм тут неуместен. После смерти мистера Генри положение рабов несколько улучшилось. Они, конечно, все так же оставались бесправными и вкалывали от рассвета до заката, подгоняемые палками надсмотрщиков. Но зато их стали куда лучше кормить. А еще предоставили медицинскую помощь в лице Патрика, что за последний месяц уже принесло результаты.

Ну и, наконец, сам Патрик. Госпожа Джонсон не видела выгоды в том, чтобы он валялся в постели, трясясь от лихорадки. Уж очень дорого он обошелся ее покойному супругу. Впрочем, отдача была столь же очевидна. За прошедшее время, только начав свою врачебную деятельность, Патрик уже заработал своей госпоже три фунта. И заработок этот должен был расти.

– Я хотела вас поблагодарить, доктор Кларк, за то, что вступились за меня, – потупив взор, пролепетала девушка.

– Стоит ли благодарить, если это только отсрочка, а не избавление.

– С тех пор как меня оторвали от семьи, никто не пытался за меня заступиться. И даже если теперь мне будет стократ хуже, я все одно буду поминать вас в молитвах.

– Ну что же, надеюсь, мольбы такой миленькой девушки будут услышаны. Толика благословения Всевышнего никому не помешает.

Патрик легонько ударил по кончику острого носика, устроившегося на веснушчатом личике, окаймленном шевелюрой огненно-рыжих волос. Маленькая, ладненькая, молодая, двадцать с небольшим, без повязанного на голову грязного платка она была очень миленькой. А веснушки ей очень даже шли. Ничего удивительного в том, что эти гориллы докучали ей.