Мы из Бреста. Ликвидация - Вячеслав Сизов Страница 9

Через сутки после встречи Нового года Акимов из Молодечно прислал мне около тысячи человек, сведенных в два штрафных батальона. Безоружных, ослабленных пребыванием в лагере и практически раздетых. И еще парочку таких эшелонов обещал. У меня своих прошедших «фильтр» было почти столько же. Хорошо хоть трофеи имелись. Пришлось преобразовывать «истребительный» батальон в полк четырехбатальонного состава. Комсостав для него брать из «старой гвардии» и из освобожденных из плена командиров. Часть «профильтрованных» выделили в подразделения тяжелого вооружения и для экипажей бронепоездов. Наиболее ослабленные были направлены для гарнизонной службы в Ивье, в села, расположенные вдоль автотрассы на Минск, и на железнодорожной станции по пути на Молодечно. Было у меня ощущение, что они нам еще там понадобятся. Не могли немцы не воспользоваться шансом и не попытаться перерезать нам пути отхода. Да и бойцам надо было прийти в себя. Кстати, это дало неожиданный результат – бойцы с помощью местных жителей нашли несколько десятков танков, автомашин и орудий, брошенных нашими войсками в ходе отступления и не найденных немцами, и их срочно потребовалось приводить в порядок.

С техникой вообще проблем было много. Я уже говорил про трофеи, их было очень много. Если с авиацией проблема решалась переброской исправных самолетов в Минск и дальше за линию фронта, то с наземной техникой такой фокус не прокатывал. Требовалось ввести в строй и модернизировать трофейные и найденные танки. Танки, что не смогли поставить в строй, пустили на бронепоезда или использовали в качестве БОТов в обороне города и аэродромов. Из остальных сформировали несколько танковых рот и тяжелую танковую роту на КВ. С модификацией особо ничего сделать не получилось. В основном навесили экраны, у легких танков наварили лобовую броню. На пару Т-34 и КВ с разбитых немцев установили командирские башенки, поменяли радиостанции и оптику. Вот и все…

Срочно требовалось решить вопрос с боеприпасами для КВ. 152-мм снарядов для гаубицы М-10Т было всего несколько сотен штук, а нам их требовалось много, чтобы укомплектовать все машины, да и резерв требовался. Проблему решили авиаторы. Они перебросили с аэродромов в Брянске нужное количество снарядов.

Были проблемы в «сбитии» подразделений, начиная с экипажей и кончая батальонами и полками, снабжении их всем необходимым; в проведении мобилизации местного населения и «зятьков», оставшихся здесь после летних боев; эвакуации раненых и больных и т. д. и т. п. А еще были бесконечные проблемы местного населения, от которых голова к концу дня раскалывалась.

Я уже не говорю о проблеме с пленными. Слишком много их собралось. У меня только в Лиде их было больше 600 человек, в том числе и женщин (Luftnachrichtenhelferinnen), что служили в подразделении связи на аэродроме, а также работали в борделе. Если с военнослужащими все было более или менее понятно, то с женщинами возник вопрос. Они вообще-то не были военными, хоть и носили установленную для них форму, но оружия не имели и по нам не стреляли. Для меня они были обузой, так как приходилось выделять охрану и помещения под размещение; медикаменты для лечения раненых; гонять народ, чтобы не устроили над женщинами насилие, и т. п. Единственное, что я мог сделать, так это отправить пленных, в том числе и женщин, в Минск под крыло Цанавы, под началом которого были лагерь и лазарет для немецких военнопленных в Пушкинских казармах. Мы с ним связались по телеграфу, и он согласился с моим предложением. Чем снял с меня большущий камень.

Кроме всего прочего, с меня никто не снимал руководства остальными подразделениями бригады, раскиданными на огромной территории. С Серегой и Григорьевым мы поддерживали связь по телефону и телеграфу, и я был в курсе их дел.

Акимову пришлось отражать удары со стороны Сморгони и Вилейки. Против него действовали немцы и латыши из гарнизонов Сморгони, Вильно, Вилейки и Докшиц. Бои шли с переменным успехом, его ротам и штрафным батальонам удавалось не только удерживать захваченные позиции, но и потихоньку продвигаться в сторону Сморгони. Пополнение к нему из дулага шло постоянно. Он мне, как и обещал, еще два батальона, сформированных из бывших военнопленных, прислал. В ответку я отправил часть трофеев, захваченных на станции в Лиде: оружие, танки и часть автомашин.

У Григорьева тоже все было в норме. Получив подкрепления из Минска и Молодечно, его боевая группа готовилась к боям. Батальоны занимали позиции на участке от Ивенца до Радошковичей. Боев с врагом у него не было, но с личным составом хватало проблем. Пополнение, прибывшее из лагерей, физически было слишком ослаблено. Практически ежедневно в санчасть приходилось отправлять по несколько десятков человек. Не обошлось и без умерших от болезней. В лучшем положении по сравнению с бывшими военнопленными были «зятьки» – окруженцы, прибывшие по мобилизации из окрестных сел. Именно на них политрук и делал ставку, направляя их на наиболее опасные места.

Вот с чем у меня не было проблем, так это со связью. Прикомандированные к бригаде спецы из наркомата связи во главе с пожилым старлеем сделали все, чтобы хоть в этом облегчить мне жизнь. Чаще всего связь была и с подразделениями бригады, и с городами, и с Минском, и даже с Москвой. Связисты использовали все, что только можно: железнодорожную связь (телефон, телеграф), линии связи, что были проложены до войны (военные и гражданские – интересно, где они только схемы прокладки нашли?), трофейные и наши радиостанции. Строго следили за соблюдением правил переговоров всеми абонентами сети. А уж как они виртуозно курочили неисправные самолеты в поисках запчастей к радиостанциям, можно только позавидовать. И людей для свой службы подбирали из бывших пленных профессионально. Сами проводили проверку кандидатов на техническую грамотность и забирали себе только лучших. Парни так смогли поставить процесс, что на них никто не обижался. Главное, что связь была.

Почти неделю после Нового года немцы нас практически не трогали. Слишком холодно было для активного ведения боевых действий. Морозы стояли под минус пятьдесят. Ограничивались поисками разведгрупп. Несколько таких групп мы смогли уничтожить и взять пленных. Одна сама перешла к нам. Обычно такие группы состояли из нескольких десятков человек – членов вспомогательной полиции (поляков, белорусов и украинцев) и местных жителей во главе с несколькими немцами. Они искали слабые места в обороне, вели разведку наших объектов. От пленных мы получили сведения, что немцы концентрируют силы вспомогательной полиции в районе населенных пунктов Белица, Селец, Березовка, Тростянка, куда перебрасывают подразделения полиции из-под Бреста и Люблина. Общая численность на этом направлении оценивалась в 2–3 тысячи человек. Примерно то же самое было на гродненском и вильнюсском направлениях. Туда прибыли батальоны «Шума», укомплектованные литовцами (3 батальона из Каунаса) и латышами (4 батальона). Чисто немецкие подразделения прибывали в Вильно, Гродно, Новогрудок и Барановичи. В основном это были различные резервные и охранные части Вермахта, подразделения жандармерии и части СС, прибывающие из генерал-губернаторства и Германии. В том числе Добровольческий легион СС «Нидерланды», прибывший с полигона «Арус-Норд» в Восточной Пруссии, укомплектованный голландскими и фламандскими добровольцами. Легион усилил гарнизон Вильно. Общая численность полка оценивалась в 2500–3000 человек. Еще одной прибывшей из Польши частью СС был зондер-батальон СС «Дирлеванген». Он расположился на железнодорожной станции Новоельня.