К-55. Обманувшие смерть - Лев Пучков Страница 9

Надо сначала разобраться в обстановке, понять, как тут всё устроено, на что можно надеяться и рассчитывать.

Можно ли на что-то рассчитывать, если Вадим попробует где-нибудь в укромном уголке напасть на конвой и эта попытка сорвётся?

(Положа руку на сердце, Вадим чувствовал, что попытка непременно сорвётся – нет у него опыта и особых личных качеств, потребных для такого деяния.)

Даже если Вадиму дико повезёт и получится тихо и незаметно уложить всех шестерых… И что дальше? Обращаться ко всем подряд встречным и наводить справки в формате «…Я тут это… того… техник с Восьмого Уровня. Не подскажете, как вернуться в Прошлое? Мне недалеко, всего-то на полвека назад…»

Бред, как сказал бы ассистент № 2.

Между тем Панин хочет как можно быстрее доставить его в некую «лабораторию». Если немного порассуждать в этом направлении, можно предположить, что именно в этой лаборатории стоит аппарат, который выпилил Вадима из родной реальности и переместил сюда.

Ну и, как следствие, есть надежда, что из той же лаборатории удастся вернуться обратно в своё уютное прошлое. Маленькая такая, бледненькая, но есть.

Надежда, какая бы призрачная и зыбкая она ни была, это всегда хорошо. Это внушает оптимизм и наполняет жизнь смыслом.

Вторая мысль, увы, в корне противоречила первой и была насквозь выкрашена в серое, под стать местному видеоряду.

Я никогда не вернусь обратно. Я до конца дней своих обречён прозябать в этом жутком подземелье. Господи, как хорошо, что у меня нет клаустрофобии…

* * *

У одного из боковых ответвлений группа остановилась, чтобы скорректировать ситуацию.

Это был квадратный закуток три на три, с санитарными каталками-кушетками, обитыми дерматином, и задраенной дверью, на которой красовалась табличка с надписью «ЯСЛИ».

Из-за двери доносились истошные женские вопли на фоне возбуждённого суетливого бормотания, и стук, гаденький такой стукоток, как если бы кто-то быстро-быстро подпрыгивал на такой вот санитарной каталке, что стоят у двери.

Ещё были слышны приглушённые удары, словно кто-то вдалеке бил чем-то мягким по вибрирующей металлической поверхности.

– И чего встали? – спросил Мусаев.

– Надо вмешаться, – Панин кивнул на дверь.

– Войска в осаждённом городе, – хмыкнул Мусаев, проявляя недюжинную осведомлённость по части истории погибшего мира. – Три дня и три ночи…

– Теперь это наш сектор, – напомнил Панин. – И мы в ответе за всё, что здесь творится. Давай, Ильдар, покажи, кто в доме хозяин.

Досадливо нахмурившись, Мусаев подошёл к двери и забарабанил по ней кулаком.

Бормотание и гаденький стукоток стихли, а истошные вопли слегка потеряли интенсивность.

– Открывай! – по-хозяйски рявкнул Мусаев.

В ответ из-за двери прозвучал недвусмысленный посыл в известное место.

– Открывай, а то взорвём! Считаю до десяти – и взрываю! – осерчал Мусаев. – Восемь! Девять! Десять!!!

Дверь распахнулась.

– А чего сразу с восьми? – В голосе вопрошавшего звучали искреннее недоумение и обида. – Если «до десяти», то надо с «одного» начинать!

В «яслях» можно было наблюдать древнюю как мир картинку, неизбежно сопутствующую великому множеству отзвучавших военных конфликтов: трое захватчиков, суетливо заправляющих штаны, и девица с задранным подолом на кушетке с колёсиками.

Тут, однако, сугубо военная ситуация заметно скособочилась в сторону изврата: девица была буквально на сносях.

Её огромный белый живот вздымался над кушеткой и жил своей отдельной жизнью: он дышал, пульсировал и содрогался, словно бы негодуя по факту учинённого с его хозяйкой безобразия и собираясь выйти вон из организма.

– Ого… Да у нас тут роды намечаются! – воскликнул Панин. – А ну, отоприте акушерку!

В противоположной от входа стене была дверь с застеклённым смотровым окном. Дверь вибрировала от ударов, а в окно было видно перекошенное от гнева лицо немолодой женщины.

Выпущенная на волю женщина первым делом выписала по увесистой оплеухе тем, кто подвернулся под руку – Мусаеву и Панину (которые к содеянному не имели никакого отношения), и вразвалку устремилась к корчившейся на кушетке девице.

Сюрприз! Это была отнюдь не акушерка, а ещё одна роженица, только в возрасте, хорошо за пятьдесят.

Панин заглянул в соседнее помещение и озадаченно спросил:

– А где ваши врачи?

– Видимо, убежали раненым помогать, – высказал предположение Мусаев, потирая ушибленную щеку. – И за что, спрашивается?

Между тем у девицы на кушетке стали отходить воды.

– Чего встали, болваны?! – зло крикнула дама в возрасте. – Катите её в операционную, будем роды принимать!

– Дельная мысль, – одобрил Мусаев. – Итак, орлы-осеменители, вы все назначены в команду по приёму родов.

– Но мы… – попробовал было возразить один из осеменителей.

– Никаких «но»! – рявкнул Мусаев. – Если с дитём что-то случится – все трое пойдёте на рудники.

– Пожизненно, – добавил Панин. – Я лично проконтролирую.

– Всё, вопросов нет: за дело, – завершил разговор Мусаев. – Шевелись, пехота!

Больше команд не потребовалось: осеменители бросились к кушетке и покатили роженицу в соседнее помещение.

После этого исследовательская группа с чувством исполненного долга покинула «ясли» и продолжила движение к центру сектора.

– А они сумеют принять роды без врача? – усомнился Вадим.

– Да куда ж они денутся, – хмыкнул Мусаев. – Не хотят на рудники – примут за милую душу.

Панин счёл нужным прокомментировать сентенцию сержанта.

Каждый житель К‑55 проходит углублённую программу медицинской подготовки, способен оказать квалифицированную помощь себе и ближнему и в числе прочего может в одиночку принять роды.

– Это не вывих тоталитарного режима, а суровая необходимость. На момент Катастрофы нас было около тридцати тысяч: персонал К‑55, плюс жители города, которым удалось спастись. Сейчас осталось немногим более пятнадцати тысяч. У нас мало женщин, и, несмотря на все усилия учёных и врачей, мы вымираем. Поэтому высокая личная выживаемость и забота о ближнем своём – в списке основных приоритетов.

Вадим хотел было расслабленно съязвить, что тут кое-где взорваны двери и валяются трупы, которые плохо вписываются в концепцию тотальной заботы о ближнем…

Но немного подумал и воздержался.

Он пока что не настолько хорошо разбирается в местных коллизиях, чтобы делать какие-то выводы, так что разумнее будет промолчать.

* * *

После «яслей» концентрация дыма заметно усилилась и Мусаев дал команду надеть респираторы и приготовить к использованию САДы (системы автономного дыхания).