Код Марии Магдалины - Линн Пикнетт Страница 9

Метод примитивной фотографии, который он использовал в этом случае, детально и доказательно проанализирован в других источниках [16], но достаточно сказать, что, по всей вероятности, Леонардо использовал собственное лицо для отображения лица Иисуса — он, несомненно, был одержим в этом отношении навязчивой идеей, используя себя в качестве модели в большинстве своих работ (например, в «Тайной вечере» апостол Иуда, пятой покровитель безнадежных дел, что весьма знаменательный факт). С помощью своей черной магии, намеренно или нечаянно, он создал образец для большинства будущих изображений Иисуса: зайдите в большинство храмов — и увидите Христа, изображенного в виде высокого, стройного мужчины с широкими плечами, длинным лицом с рыжеватыми волосами, разделенными пробором посередине, и бородой, иногда раздвоенной. Хотя многократно было сказано, что лицо на плащанице семитского типа, оно не только выражает странную невозмутимость и моральную чистоту, но является почти абсолютной копией портрета Леонардо да Винчи [17], чья величайшая мистификация, эта неизвестная работа гения, положила начало тенденции, по которой Христос стал выглядеть именно так для всех будущих религиозных художников-живописцев, мастеров травления стекла и скульпторов.

Но использовать свое лицо для образа Бога Сына было актом, как некоторые могут сказать, сатанинского гения, это была шутка, равная по циничности другой гениальной подделке, хотя, конечно, он не мог предугадать, как будут реагировать на эти мистификации будущие поколения — может быть, они будут просто забыты.

«Мона Лиза», кажется, тоже был автопортретом, как и апостол Иуда в «Тайной вечере», и другие герои в его уцелевших работах, такие, как человек в нижнем правом углу его незаконченной картины «Поклонение волхвов» (о которой подробнее будет рассказано далее), и разные ангелы и святые как в мужском, так и в женском обличье. Эта поразительная — и на первый взгляд неправдоподобная сенсационная гипотеза — была выдвинута независимо друг от друга двумя исследователями: доктором Дигби Квестед из Лондонской больницы Маудсли и Лиллиан Шварц из престижной лаборатории «Белл» в Соединенных Штатах. Они заметили, что женское лицо Моны Лизы имеет точно те же черты, что и лицо на автопортрете 1514 года, где изображен старик в красной мантии. Эта картина сейчас находится в Турине.

То, что лица совпадают, было с абсолютной точностью доказано с помощью сравнительной компьютерной графики. Разумеется, эту невероятную теорию двух любителей, не причисленных к классу историков искусства, академические круги отчасти высмеяли, отчасти проигнорировали. Роскошно иллюстрированные книги на тему «таинственности» картины, которые продолжают публиковать, едва упоминают эту теорию или же не упоминают совсем. Но объективный человек не может игнорировать того факта, что имеет место точное совпадение пропорций лица на портрете человека в красной мантии и Моны Лизы, а также то, что художник был известным мистификатором, фокусником и иллюзионистом (в силу большой потребности двора на такого рода спектакли), который был также одержим изображением собственного лица на своих картинах. Если — а видимо, так и есть — Леонардо — это и Мона Лиза, и лицо на плащанице, то он достиг двух целей: не только стал общепризнанным лицом Бога Сына, но также и «самой прекрасной женщиной в мире» — неудивительно, что «она» загадочно усмехается!

Многократно выдвигалась гипотеза, временами даже всерьез, что «Мона Лиза» — это портрет неизвестной любовницы Леонардо. Это маловероятно в отличие от гипотезы автопортрета, поскольку сейчас почти точно известно, что он был гомосексуалистом. В юношеском возрасте он был арестован вместе с несколькими другими молодыми людьми по обвинению в содомии, хотя дело по своей аргументации имело также некоторый оттенок «еретического». К счастью, благодаря высокопоставленным друзьям молодые люди, пережившие ужас обвинения, были освобождены и дело замяли. Если ускользающий образ загадочной женщины был его автопортретом, то зачем он держал эту картину у себя до последнего дня жизни? Возможно, ответ достаточно прост: он думал, что создал шедевр, и хотел сохранить у себя свою лучшую работу. А может быть, ему нравилось видеть себя в образе женщины в женском платье. Не исключено, что взгляд на картину вызывал у него усмешку, в точности ту, что мы видим на картине. Но есть и основания полагать, что картина, подобно всему, им сделанному, имела в основе своей более вескую причину, более глубокий и фундаментальный смысл, пробивающийся наружу, как пузыри, возникающие на поверхности сатанинского котла из-под безмятежной поверхности: именно этот глубинный слой, состоявший из опыта и веры, из любви и ненависти, из страсти и боли делал Леонардо солью и душой общества.

Незаконнорожденный и, вероятно, «голубой», Леонардо был чужим, как и Мария Магдалина. Гений без права на официальное образование, предмет насмешек и лести при дворах великих мира сего, всегда зависимый от патронов, всегда осторожный и подозрительный, как правило, одинокий — и никогда в полной безопасности. Почти проститутка в художественном творчестве — ему платили за портреты или религиозные фрески (кстати, не всегда вовремя), — вечно находящийся вне, заглядывая внутрь. Будучи чужаком, он перерос «темные века», получив признание в последующие. Может быть, настоящий Леонардо в женской вуали со странным, почти приклеенным бюстом должен был по замыслу служить символом самой Магдалины. Вне сомнения, это вполне отвечало бы его характеру, поскольку — как мы впоследствии увидим — он явно был неравнодушен к оболганной святой, жившей задолго до него.

Как было указано в нашей книге о тамплиерах [18], работы Леонардо да Винчи — как прославленные, так и непризнанные — оказались для меня и Клайва ключом к пониманию подпольного мира еретических движений в Европе. Хотя я не намерена приводить здесь доказательства в подробностях, имеет смысл привести один или два примера для объяснения последних открытий, сделанных нами. (Если, как утверждают некоторые критики, наши выводы относительно самого Леонардо неправомерны, то интересно, почему мы пришли к правильным заключениям при рассмотрении более широкой картины еретического движения, положив в основу изучение Леонардо?)

Странно, что из всех работ Леонардо только очень немногие дошли до нас сквозь века: из тех картин, что с большой долей уверенности могут быть признаны принадлежащими ему, две узнаваемы мгновенно и воспроизведены в огромном количестве. О первой из них мы только что говорили, а второй является недавно реставрированная фреска церкви Санта-Мария делле Грацие, известная под названием «Тайная вечеря». Репродукция этой картины украшает множество зданий: от Колледжа Магдалины в Оксфорде до американских часовен, и ее воспроизводят на множестве предметов, от подушечки для иголок до стеклянных витражей, иногда даже на стенах борделей. (Несомненно, какой-то вариант этого произведения как знак мужского господства Церкви висел на блеклых стенах «Прачечных Магдалины», где рабыни влачили свои дни; если бы только они знали секрет этой картины, может быть, у них не было бы так тяжело на сердце.) И снова повторю: вместе с тем, эта самая распространенная картина не только скрывает одну или две шокирующие тайны, но указывает на реальные верования создавшего ее человека, которого многие [19]до сих пор считают благочестивым христианином.