Тёмных дел мастера. Книга третья - Алексей Берсерк Страница 9

Слабость ради слабости не даёт силы. Недостаток силы превращается только в слабость.

Безграничность бытия не имеет стен, но воплощается в своих детях, которые не могут осмыслить её полностью, поэтому сами обрекают себя на эти стены, на законы, на правильность и неправильность выбранного ими в ней направления, на разделение возможностей.

Их сила не безгранична, их сила всё время стремится к чему-то, потому что они не являются единым целым с безграничностью, и их магия устроена точно так же.

И если вдруг настанет время, когда магия детей иссякнет, то только лишь потому, что они сами уничтожат её. И если вдруг настанет время, когда магия детей утратит своё значение, то только лишь по причине их слабости.

Посмотри за окно, искатель! Что сейчас зовётся магией в твоём мире? Что ты сам вкладываешь в это слово? И что в это слово вкладывают остальные? Это сила? Это жизнь?

Или это просто название? То, чьего устройства они в массе своей просто не понимают или не хотят понимать, наивно именуя это „магией“, но чем постоянно пользуются, преобразуя мир вокруг себя по образу и подобию своих слабостей. И даже те, кто создаёт для них эту „магию“, знают о ней лишь не намного больше остальных.

Грядёт это время. Время, когда „магия“ заменит силу, когда выживание за счёт настоящей магии больше не будет иметь значения для многих, а может быть, и для всех, и когда твой мир покорится чужой слабости, наивно именуемой ими своей „силой“, своей „магией“.

Грядёт это время. Когда твоё существование будет стоить не больше, чем стоит существование отдельно взятой жизни, не наделённой более никаким другим смыслом, ибо весь он будет сведен на нет чужими слабостями.

Грядёт это время».

Альфред увидел себя снова. Это была ещё одна техника, вымученная его наставником из тела молодого колдуна за несколько лет изнуряющих упражнений, однако теперь Альфред мог словно находиться в двух местах осознаваемого им мира одновременно, чего вполне хватало для того, чтобы буквально видеть своё прошлое и находиться при этом в настоящем: говорить, думать действовать. Пошаркивая своими изодранными сапогами по застилавшему пол битому кирпичу, он волочил за собой вяло трепыхавшееся тело какого-то бедолаги, посмевшего привлечь его внимание, а перед глазами юного повелителя колдовской силы всё время стоял этот проклятый текст из книги, ради которого он и решил снова вернуться в свой родной мир, чем, похоже, сильно насолил Эргароту. Но Альфреду было уже всё равно.

Гораздо больше его сейчас волновало то, что однажды, ведя долгие диспуты со своим покинутым ныне наставником, молодой колдун уловил в его речи намёк на нечто такое, что сразу же привлекло его внимание. Правда, в тот момент Альфред всё же не придал этому особого значения, от чего настоящая ценность полученной им тогда информации раскрылась перед своенравным юношей лишь недавно.

— Бывал ли я здесь?.. — пробурчал тем временем себе под нос новоявленный чёрный колдун и огляделся по сторонам, когда вышел в какой-то широкий коридор, где уже некоторое время мельтешили и шарахались по углам ещё не успевшие убраться отсюда странно одетые для него люди. — Эй ты, отвечай! Что это за место?

Произнеся эту фразу, Альфред больно пнул свою живую ношу, которая, похоже, даже особо не протестовала против подобного обращения, а просто молча держалась обеими своими мягкими ладошками за его кисть, железной хваткой сжимавшую ворот её одежды. Альфред изначально управлялся с этой семидесяти-восьмидесятикилограммовой тушей молодого франта настолько легко и непринуждённо, точно это была какая-то невесомая игрушка, доверху набитая покорством и отчаяньем.

— Миренкиан, мистер… — вырвалось всё же через несколько секунд из стиснутого дорогой сорочкой горла.

— «Мистер?» Это ещё что? — удивился на мгновение Альфред, услышав новое для себя слово и, даже не глядя на своего невольного собеседника, принялся наспех выискивать глазами хоть какую-то лестницу, по которой он мог бы сейчас спуститься на нижние этажи, но так ничего и не нашёл.

«Неужели за пять лет всё могло так сильно измениться?!» — промелькнула тогда в его голове быстрая мысль, однако молодой колдун тут же отмёл её в сторону. — «Не-ет, не может быть. Скорее всего, это какое-то новое изобретение здешних магусов, чтоб их!»

— Эй, ты, — снова обратился он к своей жертве, — отвечай: где тут выход, живо! Иначе придётся тебе со мной полетать, а этого твоя жалкая душонка уж точно не выдержит, поверь мне!

— Кабина магоподъёмника… справа и слева… сразу за углом, сер… — пояснил ему задыхающимся, почти немым голосом истерзанный молодой человек и снова чуть не потерял сознание, но Альфред как следует приложил его об пол, что, как оказалось, подействовало на никчёмную жертву чёрного колдуна весьма отрезвляюще.

— Какой ещё, к чёрту, «магоподъёмник»?! Что за паршивое здание тут стоит?!.. — снова разозлился на него Альфред, но уже не стал ничего предпринимать, а только подошёл к ближайшему окну и как следует оглядел просторы пролегавшей внизу улицы.

С первого взгляда этого было не понять, но практически отовсюду и изо всех щелей на Альфреда смотрел в ответ совершено изменившийся мир, буквально пестря своими новыми особенностями и причудами, от которых, по правде говоря, глаза молодого колдуна за время его пребывания в Эргароте уже успели порядком поотвыкнуть. Однако если некоторые из них Альфреду ещё удавалось узнать, опираясь на свои прежние воспоминания о Сентусе, то другие и вовсе не были знакомы молодому колдуну, чем вызывали у него неподдельное любопытство и даже определённую долю удивления, переходящего в замешательство.

Конечно, по сравнению с возможностями настоящей силы, которую ему пришлось испытать на себе ещё до того, как он с помощью Джаргула впервые оказался за пределами этого мира в разрушенном замке своего будущего наставника — эти жалкие потуги местных жителей не очень-то поражали Альфреда, наблюдавшего за развитием их фальшивой «магии» ещё с детства и даже обучавшегося ей… Но те далёкие времена уже давно казались ему как будто взятыми из чужой жизни. Вот почему гораздо важнее молодому колдуну представлялось сейчас то настоящее, в которое он попал, поскольку оно совершенно ясно давало понять Альфреду, что его «прорыв» с той грани реальности, на которой находится Эргарот, определённо прошёл как-то не так, учитывая, например, такую небольшую особенность, что сейчас далеко внизу крутились целые скопища каких-то странных карет, часть из которых, похоже, двигалась по дорогам совершенно самостоятельно, без помощи лошадей или хотя бы чего-нибудь, что могло заменить собою лошадь, и это было только начало!

Стоявшие рядом с ним здания оказались куда выше, чем всё, что Альфред когда-либо видел за всю свою жизнь, и даже выше тех крепостных стен, что так сильно давили на него в их бывшей школе, не говоря уж о стенах, окружавших Кальстерг. Более того, качество форм и отделки — всё это неумолимо отличалось от любой известной когда-то Альфреду моды, заполняя его восприятие новыми образами открытых террас, декоративных элементов и целыми рядами окон, которые, похоже, были сделаны уже не из стекла или магически генерируемого экрана, а являли собой качественно другую магию… впрочем, как и то окно, у которого он сейчас стоял.