Выбор клинка - Кирилл Корзун Страница 9

– Мы выполняли устное дополнение от нанимателя: способ победы – вопрос чести! Полковник Танака счёл необходимым сберечь репутацию рода Хаттори и не замарать её участием в геноциде. В качестве искупления за невыполненный до конца контракт он стал «священным ветром ярости».

– Узнаю своего отца, – помолчав, проронил я. – Мне нечего добавить к своим словам. Перевод премиальных и похоронных денег уже инициирован. Полковник Танака навсегда войдёт в историю моего рода как его преданный воин, а семье будут оказаны соответствующие почести. Есть какие-либо пожелания?

– Мы хотим завершить начатое, – подал голос молчавший до той поры Стивен. – Все три отряда готовы продолжить войну под вашим началом в качестве единого военного формирования.

– Я не буду продлевать контракт, – отрезал я. – Погребальная церемония состоится после заката. Мы продолжим разговор после того, как начнётся рассвет следующего дня…

* * *

Память неотделима от личности. Утрата одного влечёт разрушение другого. Обретённая полностью, память брата несла в себе его послание.

Он попрощался и просил завершить начатое им дело – своими руками восстановить свой собственный внутренний мир.

Одинокая слеза застыла в уголке глаза. Сморгнув её, я прикоснулся к одному из неприметных камней в подвале чудом уцелевшей башни и надавил на него всей ладонью. Прямоугольный кусочек стены с натугой ушёл в глубину стены, активируя скрытый механизм.

Слуха коснулось едва слышное гудение сервомоторов, сдвинувших стену вокруг своей оси для создания широкого прохода, пригодного даже для транспортировки крупногабаритной мебели или бытовой техники. Тьма дохнула в лицо кондиционированным воздухом. Рой миниатюрных светлячков сорвался с моей ладони и густым пчелиным роем промчался под потолком прохода, растягиваясь по всей его длине вереницей крохотных пульсирующих истинным Светом маячков. До тех пор, пока часть этой цепи не канула в темноте.

Лестница. Миновав длинный коридор и преодолевая её ступени, я мысленно взывал к богам, продолжая отрицать очевидное.

Минус третий этаж.

В памяти цветной каруселью проносились обрывки воспоминаний…

Отец, водивший Леона этими ходами и тщательно следивший за тем, чтобы сын наизусть заучил алгоритмы смены паролей в убежище.

Строгая серо-стальная панель, вмонтированная в стену рядом с мощным шлюзом.

Танцующие по кнопкам пальцы.

Восемнадцать цифр кода на основе системы исчисления, пригодной лишь для открытия дверей, подобной этой.

Открытие дверей убежища занимало у механизма около пяти минут. Усевшись в медитативный лотос, я погрузился в спасительную пустоту, вышвырнув из головы всё лишнее. Грохотали шестерни механизмов, шипели разгерметизируемые диафрагмы шлюза, открывались вентиляционные люки, тоненько пищали приборы анализаторов. Я был взвешен, я был измерен и признан имеющим право входа в самую защищённую часть замка. Высокотехнологичные методы определения личности соседствовали с древним мистическим способом проверки принадлежности к определённой родовой группе.

Только Маэда и Хаттори могли пройти защитный периметр так, словно его не существовало. Гипотетический шанс устоять перед защитой места Силы в прямом противостоянии имел разве что виртуоз.

В каждом по-настоящему древнем японском замке есть подобное родовое место Силы. Требовалась перемена нескольких поколений, прежде чем замок перенастраивался на новых владельцев.

Это был МОЙ замок. По праву Крови и Силы.

Но сейчас я должен был в этом убедиться. Потому что память брата явственно намекала, что недурно было бы проверить главное убежище Мацумото.

Лепестки диафрагмы шлюза разошлись в стороны с тихим металлическим шелестом. В залитом белым светом идеально круглом коридоре уже стоял рослый широкоплечий мужчина в одеяниях правителя. Вышитый чернильной нитью цветок из пяти крупных точек вокруг одной маленькой на белом фоне. Породистое благородное лицо с аккуратной бородой… Очень знакомое лицо.

– Маэда-сама… – я плавно перетёк из «лотоса» в позу «сэйдза» и церемонно коснулся лбом гранитных плит. – Самурай из рода Хаттори, Леон, сын Хикару. Мой меч и моя жизнь принадлежат вам…

– Встань, Леон, встань, – тихо произнёс Маэда Ючи, лучший друг и сюзерен моего рода. – Дай мне обнять тебя, сын рода Хаттори…

* * *

Сотни крохотных и дрожащих в ночи огоньков усыпали собой тёмную громаду разрушенного замка Мацумото. Десятки людей стояли на обломках стен и башен, образовывая широкий круг вокруг осыпавшегося основания донжона крепости. Ветер трепал многочисленные флаги, пылали церемониальные факелы, установленные с соблюдением всех традиций – подвальные кладовые замка щедро одарили людей всем необходимым для прощания с павшими, чьи тела были сложены на подготовленных погребальных кострах. Так велела древняя традиция.

Воины уходили в иной мир через очистительное пламя…

Каждая свеча в руках пришедшего на церемонию символизировала огонь души павшего в бою воина. Сотни и сотни, они мерцали в темноте, разбрасывая лучики света, тщательно оберегаемые руками людей от любой угрозы. Кто-то мысленно обращался к ушедшему другу и соратнику, кто-то к брату или сестре, кто-то к родителям или детям…

Каждый имел свою утрату.

– Провожая тени наших товарищей в иной мир, мы отдаём им должное, поминая в молитвах или желая благого посмертия. Провожая тени наших врагов, мы избавляем мир от зла и ненависти, избавляя их от гнёта мести и неупокоенной ярости, – речитативом заговорил я, обращаясь к собравшимся у расчищенного крыльца донжона. – В том состоит наш долг. Долг живых перед мёртвыми.

Огоньки выхватывали из темноты их руки и лица. Они слушали, стараясь не издавать ни звука. Только изредка передавая слова дальше тихим шёпотом, они переводили услышанное – мужчины и женщины разных национальностей, разных убеждений и религий стояли плечом к плечу, единые духовным братством воинов, что не ведало различий между братьями и сёстрами.

– Смерть ждёт каждого из нас, воины. В наших силах сделать эту встречу осознанной и достойной. Вы сражались во имя свершения справедливости, защищая тех, кто нуждался в этом, исполняя данные клятвы и соблюдая постулаты Пути. В том ваше предназначение, ваша сущность, ваш дух! Наши братья и сёстры будут наблюдать за нами, наши предки и потомки узнают, чем закончится эта война! И пусть пламя погребальных костров отблеском сохранится в ваших душах, подпитывая её полыхание праведным гневом! – мой голос звенел от напряжения, накатывая на людей частыми волнами, впечатываясь в их сознание. – Почтим же павших, братья и сёстры. И да возгорится пламя…

Тридцать четыре погребальных костра вспыхнули в единый миг – взревевший огонь охватил сложенные на деревянных помостах тела, окутывая их саваном из рыжего пламени и спиралей чёрного дыма и разгоняя сгустившуюся ночную тьму.

Ночь особенно темна перед рассветом.