Последний рассказ - Борис Сапожников Страница 9

Наверное, соваться в тот самый урб, который едва не угробил, было не самым умным поступком. Но ведь ничего подобного от меня явно не ждали. А я ещё на войне выучил главное правило разведчика и диверсанта — делай то, что твои враги считают очевидной глупостью, даже идиотизмом. Они никогда не будут готовы к чему-то подобному. Именно поэтому я отправился в урб Марний — тот самый, который атаковало эльфийское чудовище, невольно спущенное мной с поводка.

Вроде бы до войны Марний был курортным городом, однако теперь он превратился в крепость, окружённую высокими стенами с десятком башен, грозящим всему вокруг орудийными стволами, а на крыше каждого его высотного здания щетинились счетверёнными пулемётными стволами установки противовоздушной обороны.

Я успел неплохо рассмотреть урб, пока мы пролетали над ним. Решив не экономить, я взял на всех билеты на дирижабль. Не в каюту первого или второго класса, конечно, купил сидячие места, но лететь нам было недалеко. И вот теперь я глядел в иллюминатор на громаду сверхгорода. Правда, взгляд мой постоянно притягивала колоссальная пушка, нависающая над его улицами. Интересно, каково это жить в тени такого орудия?

Я своими глазами наблюдал её выстрел и его последствия для эльфийского чудовища. Вот только против более подвижной цели орудие было практически бесполезно — я ведь даже снаряд разглядеть смог, так медленно тот летел. Небесная крепость тех же эльфов-сидхе легко ушла бы от него. Попасть по ней из суперпушки можно разве что случайно. А вот медлительный, ещё не до конца сбросивший цепи заклятья сдерживания монстр оказался идеальной мишенью. Ему хватило одного снаряда.

Нам пришлось довольно долго ждать своей очереди на спуск с причальной башни. Сначала отправились вниз пассажиры первого и второго класса, потом их багаж, и лишь после этого лифты предоставили нам. Оцелотти откровенно скучал. Он опёрся на ограждение и глядел на урб.

— Командир, а ведь мы совсем одичали в нашей глуши, — сказал он. — Когда последний раз были в урбе больше пары суток? Война, война, война. Ничего больше у нас и не осталось.

— Когда ты так полюбил цивилизацию? — спросил я у него, подходя и тоже опираясь на ограждение.

— Что-то хорошее во всём этом есть, — покачал головой он. — К примеру, тёплый сортир в каждом доме, каждой квартире. Разве не чудо? Как часто у нас бывает такая роскошь, как чистый и тёплый ватерклозет? Я про душ или ванну вообще молчу.

Бытовые удобства — это то, от чего быстро отвыкаешь не только на войне, но и просто в военном лагере. Наша база на искусственном острове была, конечно, более комфортна, нежели обычный бивак, однако до уровня удобств, о которых не задумывается ни один житель урба, она не дотягивала.

— Разве не ради приличной жизни мы дрались тогда и продолжили потом?

— Нет, — отрезал я. — Мы дерёмся не за тёплые сортиры. Не думал, что ты стал таким мелочным. Забыл нашу мечту. Или, может, она никогда не была твоей?

— Оставь, командир, — обернулся он ко мне. — То, что ты прикончил-таки Конрада, наверное, даже лучше. Хватит ему небо коптить. Он когда-то был отличным офицером, но потом сошёл с ума. Он тащил в бездну всех нас, именно поэтому… — Оцелотти прервался и продолжил уже спокойнее: — Поэтому случилось то, что случилось. Я поверил тогда в твою мечту, как и остальные. Мы пошли за тобой. — Он снова развернулся и стал глядеть на урб. — Но помнишь Рагну? Драку с людьми Святого и Чунчо.

Я помнил и помнил, что сказал ему тогда: «Грязь и кровь — наша работа. Это всё, что останется после нас».

— Тебе они не надоели, командир? — спросил Оцелотти. — Вечные грязь и кровь.

Может, он до конца не понял нашей с Миллером мечты.

— Без грязи и крови в нашем деле не обойтись, мы всегда оставляем их за собой. Мы не в силах изменить мир, но добиться уважения, стать профессионалами, а не бандой полудезертиров, какими считают других, вот какова наша цель. И тёплые сортиры тут ни при чём.

Оцелотти глядел на урб — спор продолжать у него желания не было.

Наконец мы спустились с причальной башни и прошли на стоянку таксомоторов. Аэровокзал Марния не потрясал размерами, но брал своё мрачной угловатостью архитектуры. Всё же это был урб-крепость, и в его вокзале вполне можно было держать оборону. Да и бомбардировку он бы перенёс без особого ущерба, а то и не одну. Я даже не удивился, увидев стоящего рядом с простеньким автомобилем Бомона. Тот щеголял в кожаной куртке и мятой фуражке частного таксиста, покуривал сигарету и не обращал на нас никакого внимания. Мы не договаривались о такой встрече, однако я тут же прошёл к его автомобилю. После короткого, но яростного торга и сошлись в цене, и вместе с Оцелотти забрались в салон.

— Хорошие новости, командир, — улыбнулся Бомон. — Рад видеть тебя здесь, честное слово.