Рыцари монстры и роботы - Игорь Павлов Страница 9

– Герцог, герцогиня, – кивнул и поднялся. – Прогуляюсь. Где у вас балкон?

Скрежет минимум пяти стульев ворвался в гармоничные звуки музыки. Сам герцог подорвался, Глория и обе дочки, все синхронно. Мда, от герцога быстро отделаться не получится.

Мы вышли на балкон. У любого зала торжеств он есть. Чтобы проветриться, подышать свежим воздухом, лицезреть великолепия округи, поблевать, в конце–то концов, с высоты. Лоджия оказалась огромной, она тянулась вдоль всего зала и уходила дальше.

Подошел к мраморным перилам. Вечер, огни домов и звезды небосвода. Внизу парк и фонтаны, если захочу окунуться, лететь метров пятьдесят.

Как так быстро перебрал? Смотрю на Глорию, она бдит. Свежий воздух дает свои результаты. Даже герцог почуял неладное, посматривает сейчас с опаской.

– Скоро вернусь к столу, – говорю ему. – Спасибо за внимание друг мой.

Он кивает. Этой фразой я вежливо послал его и дочек. Со мной осталась только Глория.

– Что? – с претензией в голосе говорю ей, не поворачиваясь.

Она стоит по соседству, повторяя мою позу, облокотилась на перила и смотрит вниз на скучающий парк. Все придворные сейчас в зале, пляшут… пьянь на прогулки хлынет попозже.

Украдкой посмотрел на Глорию. Она со своей фирменной прической, под названием «вуаль»: косая челка из прореженных волос прикрывает ее левую сторону лица. Что под ней, никто не видит, а она видит всех прекрасно. На левой щеке у нее шрам от клейма Кровавых драконов.

Злюсь и громким тяжелым выдохом изгоняю злые мысли. Люблю ее шрамы, этого никому тут не понять. Ее мужество достойно восхищения, знаки ее стойкости на лице и на спине. Любая придворная леди на ее месте давно сошла бы с ума, имея такие отметины. Зная женщин, вернее, достаточно зная, могу утверждать, что важнее красоты для любой могут быть только их дети. А Глория, она привязана ко мне, возможно любит. Думаю, что таит обиду, когда знает, что я с другой. Как–никак женщины, они в той или иной степени собственницы. Конечно, можно понять Глорию, мужчина я достойный, ей вполне хватает быть со мной и иногда спать. А если иначе смотреть – я для нее как раз и есть дитя, за которым глаз да глаз.

На Глории приталенный темно–синий жакет с блестящими знаками различия, из–под которого виднеется белоснежный ворот рубашки. Опускаю глаза ниже и вижу темные брючки и высокие сапожки. Все это так называемый женский рыцарский мундир, идеально подчеркивающий ее фигуру. Но этот образ никак не вяжется с моим настроением, сейчас хочу рядом с собой зеленовато–золотое бальное платье Камиллы.

Возникло желание вытащить из ножен Глории шпагу и устроить дебош со статуями Арлена.

– Как вы себя чувствуете эр? – спрашивает заботливая вальки, возвращая мои тоскливые мысли к ее персоне.

– Пьяный, – отвечаю угрюмо. – Ты лучше скажи, что там с тварью, какие новости?

Вспомнилось вдруг, что прибыл сюда лишь для того, чтобы наведаться к верховному магу Иллару. Но, похоже, в таком состоянии создам не очень лестное впечатление. Придется немного злоупотребить гостеприимством Арлена. Тем лучше.

– Через три километра по реке Аэ следы обрываются, – отвечает мне Глория, продолжая смотреть вниз. – Просто, исчезают. Ничего нет, последние два дня следопыты по метру цедили. Никаких результатов.

– Ясно, – произношу, звучно вздыхаю и бормочу себе под нос: – Да, а кто сказал, что будет легко?

***

Простолюдин Эрик

Тетя Варя поит меня сладким чаем. Чувствую запах сухих трав и меда. У Вари черные глаза, мне кажется, они не сочувствуют мне, в них давящая тишина и вопрос: что же будет дальше?

Почти месяц назад меня нашли в камышах истекающего кровью. Шпага проткнула насквозь. Нас искали всей деревней с факелами, когда спохватились о пропаже. Тетя Варя вчера отбивалась от обезумевшего Германа, что рвался расквитаться со мной. Отец Илены только недавно прибыл из далекого рейда в дикий лес, искал свою дочь, не сдавался. Мне страшно, не знаю, что ему сказать.

Вчера пришел в себя и осознал всю трагичность ситуации.

Отец не справился с заказами лордов, потому что я лежал без сознания все это время и не помогал ему в работе. Может, он смог бы сделать что–то и в одиночку, но видимо совсем пал духом. Разъяренные лорды один за другим прибывали в мастерскую и отбирали имущество в качестве штрафа и неустойки. В итоге последние заказчики, не получив ничего, сравняли пустой ангар с землей. Местный барон, опасаясь за ценного мастера, забрал отца в замок. Все это мне сегодня рассказала тетя Варя.

А еще у нас забрали эренни. Деревня спешно переходит на дрова и вырубает ближайший лесок. Наш с Иленой...

– Сегодня придет маг, – говорит Варя, вздрагиваю. – Не пугайся, он был в самом начале. Если бы не он, не дай черный Запредел, потеряли бы тебя, горемыку.

– Передайте дяде Герману, что Илену забрали бандиты, – шепчу.

– Да знает он и без тебя, – вздыхает бабушка. – Работорговцы ее увезли. Мы с соседями говорили. Пятерых девушек за вечер украли из соседних селений. Ох, спасите их души, Великие.

В моей груди пустота. Не хочется ни плакать, ни причитать, даже думать о завтрашнем дне нет желания...

Маг пришел вечером. Седой старик с палочкой, трясущийся дряхлый дед. Глядишь, скоро сам помрет, прямо на мне.

– Как ты себя чувствуешь, Эрик? – проговорил старик на удивление бодро, усевшись у моей койки.

Его морщинистые руки опирались на трость сверху, а взгляд буровил меня, будто пронизывал насквозь. Но с ним вскоре ощутил тепло и спокойствие.

– Не чувствую живота, – шепчу. – И еще мне больно шевелиться.

– Где болит, сынок?

– В пояснице.

Старик закатывает глаза и начинает шептать. Мне становится страшно, потому что чувствую, как его невидимые руки пронзают мой живот, проходят до самого позвоночника. В глазах темнеет, но в самой середине белая пульсирующая точка, она борется с тьмой. Маг помогает, чувствую это. Вспышка, мороз проходит сквозь мое тело. Открываю глаза. Старик сидит неподвижно, веки опущены, опирается на трость. Мне тревожно, смотрю на его лицо. Оно стало худее, волосы редки и на много белее.

Он открывает глаза, вздрагиваю.

– Как ты себя чувствуешь, Эрик? – повторил старик прежним тоном и таким же голосом.

Сгибаю ноги, трогаю живот. Боль ушла, чувствую прикосновения своих рук. Вот только мышцы слабы, одна сплошная слабость.

– Не знаю, – бормочу.

Старик улыбается и кивает. Затем встает, ему это очень тяжело дается. Уходит, смотрю ему в след. Его невидимые руки все еще не отпускают меня. Он вдруг останавливается.

– А что это за шрам у тебя на правой ладони, Эрик? – он произносит это, не поворачиваясь ко мне.

Мне страшно, не могу ему врать, он поймет.