Дело 581-14/ОДЧ Опасно для человечества. Книга 1 - О. О. Щетинин Страница 9

А дальше… Одновременно всё случилось. Сначала из зала кто-то крикнул, с надрывом таким – «Умри, сука!» И выстрелы. Я ещё увидела, как леди Хелен парня того, у столба, собой закрыть попыталась… Нет, не уверена, может, она от пуль уйти хотела, но странно как-то. Но от очереди разве увернёшься!.. Короче, упала она на сцену, в зале крик, визг, динамики орут: «Лежать!!!», тот, с автоматом, выдаёт, с пафосом таким: «Дин, ты обречён! Ты пошёл против Неё!», и тут… Нет, это всё я уже из-под столика слушала: меня Тим со стула сдёрнул и к полу прижал.

В общем, не успел стрелок договорить, как меня ужасом каким-то так шарахнуло!.. Нет, вы не понимаете. Страшно, конечно, было, но это не то совсем… Это не обычный страх был. Это Смерть в клуб заглянула. Вроде как с любопытством. Мол, кого забрать и как, чтобы поинтереснее было. А потом меня отпустило вроде. Я из-под Тима вывернулась, выглядываю… Стрелок белый весь, стоит, трясётся, автомат уронил, и чуть ли не штаны мокрые. Похоже, это его тем ужасом запредельным накрыло, а я так, отголосочки поймала. Подходит к нему охранник… нет, не тот, который страшный, другой, я его раньше в зале не видела, спокойно поднимает автомат, берёт мужика на залом руки, и культурно так говорит:

– Господа. Шоу продолжится через минуту. Коктейли за счёт заведения, – и уводит стрелка. Вернее, уволакивает – того ноги конкретно не держат.

А я стою на четвереньках и пялюсь на столик, от которого они отошли. Ещё, помнится, подумала: хорошо, что он пустой, а то этот псих как вошёл, так прямо оттуда стрелять и начал. А потом до меня дошло, почему там никого. Это наш с Тимом столик был. Мы за ним сидели, пока нас не пересадили. Вип-обслуживание, ага!

Ну, вы поняли, о чём я подумала сразу? В общем, я быстренько помолилась папе Легбе, чтобы дал в этой путанице разобраться, встала – Тим мне помог, он первым выбрался, причём уже с пушкой в руке, а я всё думала, что у него в поясной сумке? Посмотрела на сцену. Там занавес опускать наконец-то начали, но я всё-всё увидеть успела: как леди Хелен на носилках уносят, красавчика этого от столба отстёгивают. Он рыдает в три ручья, с носилок кровь на сцену капает… Вроде всё взаправду. Да ещё ощущение это – что будет что-то страшное – не прошло до конца. А Тим как раз вслед охраннику, который стрелка уводил, глянул, и говорит:

– Мля, это же Грегори! – а потом начал меня обихаживать. Оглядел заботливо, стул подобрал, усадил. – Ты как? – спрашивает, но пушку ещё не убрал, и по сторонам зыркает. На столик на наш бывший тоже посмотрел внимательно, на сцену… И вот сейчас я понимаю, что неправильно это всё было. Только что артистку на сцене грохнули, чего тут ждать надо? Панику, визг, народ из зала ломиться должен, охрана всех носами в пол укладывать – ну или ещё что-то такое делать, а все сидят, спокойные такие. Словно знают, что ничего страшного на самом деле не случилось. Я?.. А я вроде как понимала, что надо срываться и валить, а вроде как и нет. И тогда меня это не удивило не капельки.

– Норм всё. А ты?

– Да что со мной случится, – он плечами пожал и ствол, наконец, убрал. И тут же рядом официант с коктейлями на подносе нарисовался.

– Jolín! – говорю, – а это не липа?

– Не знаю, – Тим тоже сел, в один глоток свой коктейль всосал. – Чего это они на эту девчонку взъелись? Ладно бы, Дина замочили, хоть понятно.

– Думаешь, это всё эти… из храма? – я тоже коктейль попробовала. Вкусный. В меру кислый, в меру крепкий. То, что надо, в общем. И, наверное, что-то в нём было такое, что как-то ещё спокойнее стало.

– А то ж! Я ж тебе говорил, они Дина разорить хотели, а он тут опять взлетать начал, причём не то, что без их помощи, а прям-таки вопреки.

Мне даже грустно немного стало. Чем больше я про этот храм богини Любви слышала, тем меньше мне всё это нравилось.

– То есть никакой веры, один бизнес? Фе! Mierda…

А Тим не понял.

– Ты про что? – спрашивает.

– Ну, про этих… Если храм, то это же вера главное. Или как тут у вас всё устроено?

Тим плечами пожал:

– Есть, конечно, кто туда ходит и кто верит. Но у нас этих храмов выше крыши. Куда ни плюнь – в храм попадёшь. Вон, недавно секта готов появилась. Смерти поклоняются.

– Смерти? А зачем?

– А кто их знает, я там не был. Вон тот чувак, на которого ты пялишься, – он на охранника кивнул, – как раз из готов, похоже. У него черепушка маленькая на лацкане.

– Так вот что он жуткий такой! – мне почему-то и понравилось, что Тим заметил, что я на этого парня поглядываю, но и огорчило немного. Не хотелось Тиму настроение портить. А он дальше рассказывать взялся:

– А жриц любви любой клуб заполучить хочет. Это типа круто очень, да и торкает от них, будь здоров.

Теперь меня как-то не так кольнуло. Но и любопытно стало, конечно. Как бы объяснить… Конечно, меня учили мужчин и ублажать, и соблазнять. Потому что госпожа Эрзули считает, что мужчины и женщины должны дарить радость друг другу, и… Вот. Но деньги на этом делать? Наверное, не зря тот мужик, из бара в космопорту, про них так сказал. Что, мол, любая проститутка честнее и всё такое.

– Такие крутые?

– Мозги промоют и не заметят.

– Жутенько…

– Ну, народ на две части делится. Половина с них тащится, половина от них шарахается. Они кого на самый верх вознесут, в правительство, министерство, а кого, наоборот, с пылью смешают.

– В смысле, влияния столько?

– Говорят, что да. А как на деле… Про них много рассказывают всякого, и доля правды, думаю, там есть. А с Дином у них на принцип пошло. Они в обидках не за то, что он их послал, а за то, что подниматься стал. Без них.

– И что, так и будут его доставать?

– Ну… Не знаю. Если Грегори перестал бухать, то, может, и не будут. Он когда-то парнем резким был.

– Грегори – это тот, который стрелка скрутил? Он тут за безопасность типа?

– Похоже на то. Он раньше в мобильной пехоте служил, а это круто очень. Чего в охрану клуба подался, не знаю…

Тут занавес подниматься начал.

В зале тишина повисла.

И началась форменная жуть.

Вынесли на сцену носилки. Вроде бы те же самые, на которых леди Хелен до этого унесли. Сцена пустая, только возвышение такое посредине, наклонное, на него носилки и пристроили, так, чтобы тело всем видно было. И одного взгляда хватило, чтобы понять – мёртвая она. Ну, Хелен, в смысле. Да, кровь вроде смыли и всё такое, но видно же – труп. Да и чувствуется это. Музыка тихо-тихо играть начала, печальная, аж сердце заныло. И голос женский из-за сцены – чистый такой, прозрачный, нечеловеческий какой-то. Наверное, на комме вытягивали… но тогда не до этого было. И начинает он, голос этот, говорить что-то про то, что смерть приходит и забирает того, кого хочет. Что смерть и жизнь – это одно и то же. Ну и всё такое. Задумаешься – и смысла-то особого нет, но до печёнок пробирает. Потом затихло всё, и голос, и музыка.