Не время умирать - Ян Валетов Страница 9

Разговор был не по душе Книжнику, тон собеседника выводил его из себя, и это было именно то, чего добивался Бегун. Злость и раздражение – плохие советчики. Бегун очень хотел, чтобы Книжник допустил оплошность. Желательно – роковую.

– Я лучше с лошадью поговорю, – отозвался Тим. – Она поумнее.

Бегун обиделся или сделал вид, что обиделся, и на некоторое время умолк.

Теперь Тиму приходилось прокладывать тропу вверх, по поросшему жестким кустарником склону. Здесь нор гоферов стало гораздо меньше, зато идти мешала мелкая колючка, растущая повсюду. Подниматься пришлось долго. Книжник шагал размеренно, чтобы не сбить дыхание. Лошадь сопела, выбрасывая из ноздрей белый пар, но уверенно цеплялась подковами за скользкий заиндевевший склон.

На гребне их встретил резкий северный ветер, мгновенно пробравший всю компанию до костей. Дуло сильно, совсем по-зимнему, Книжник отчетливо уловил запах снега, прилетевший со стороны серо-сиреневых туч, клубящихся на горизонте. Тучи висели над городом – Сити вырастал из земли им навстречу. Правее виднелись небоскребы Тауна – едва заметные вертикальные черточки на фоне темного неба.

– Ну, и какой план? – спросил Бегун, глядя на расстилавшуюся перед ним равнину, прорезанную лентой заросшего шоссе.

– Зачем тебе?

Книжник разглядывал Сити через половинку бинокля.

– Ты же меня с собой тащить собрался? Так хоть расскажи куда!

– Сначала ты расскажи о своих приступах.

Бегун ухмыльнулся.

– За еду и хорошее отношение – все что угодно, Книжник! Представляешь? Я готов работать за еду! Что нового ты хочешь услышать?

Книжник порылся в карманах и протянул вождю остатки лепешки, которыми собирался перекусить.

– Что ты чувствуешь, когда у тебя начинается? – спросил он.

– Что чувствую? – Бегун засмеялся. – Мне до усирачки страшно! Вот что я чувствую!

Книжник с недоумением посмотрел на пленника.

– Тоже мне, удивил! Всем страшно. Я не о том спросил… Есть какие-нибудь признаки того, что скрутит?

– Нет. Ну, за день до того может быть слегка херово, типа морозит, как при простуде. Руки могут дрожать. Ну, такое…

– Каждые семь дней одно и то же?

На этот раз плечами пожал Бегун.

– Одинаково. После укола в порядке, хоть с шаманами пляши, а потом, через полторы руки – как доской по морде. Бабах! И начинается. Понял?

Он дожевал скудное угощение.

– Так какой план, Книжник?

– У меня в Сити лодка, – сообщил Книжник и слизнул с ладони крошки хлеба, завалявшиеся в кармане. – Железная. Ночью можно добраться до порта. Я уже делал это. В смысле, плавал на лодке и туда, и обратно.

– А потом что?

– Посмотрим.

– Посмоооотрим! – протянул Бегун насмешливо. – У тебя, оказывается, офигенский план, Червячок! Зайти в Сити, сесть в лодку, переправиться в порт! А если жрицы по пути тебя поймают…

– Если жрицы нас поймают, Бегун… – поправил его Книжник, пряча бинокль в карман. – Тогда мы оба пойдем на корм Беспощадному! Тебя, как я помню, они любят так же нежно, как и меня. Или даже нежнее. Так что – выдохни! Поймают – не поймают… Это как выйдет, так выйдет! Все равно надо идти.

Он снова взял лошадь под уздцы, и они двинулись вниз, к широкой ленте многорядного шоссе.

– Это тебе туда надо, – проворчал Бегун. – Мне без надобности.

– Ошибаешься, вождь. Через семь дней ты подохнешь без укола, – сказал Книжник равнодушно. – Мне тебя даже убивать не надо – просто дать тебе пинка под зад! Захочешь – пойдешь к Беспощадному. Захочешь – застрелишься. Я бы застрелился, чтобы не глотать собственные зубы.

– Да ну тебя на хер, Червяк! – Бегун поежился, стараясь втянуть голову поглубже в плечи. – Все хотел тебя спросить… Как там в Парке? Ты же только оттуда? Кто там вместо меня?

– Весельчак теперь самый главный… – Книжник презрительно скривился. – Такой же гнус, как и ты…

Бегун хмыкнул.

– Ты не разбираешься в сортах говна, Червячок. Я, конечно, не подарок и та еще сука, но получше Весельчака. Гораздо! Потому, что я тебе понятен. Я враг, которого ты знаешь. Знаешь, что я могу вцепиться в горло. Знаешь, что я хитрый. Знаешь, что я умный! Чего лыбишься, Червь? Да, я умный, но не так, как ты, а по-другому! А Весельчака ты еще не понял. А когда поймешь – прозреешь. И полюбишь меня, как родного!

– То есть лучше иметь врагом тебя? – осведомился Книжник, оглядываясь.

Бегун кивнул.

– Точняк! Но помни: Весельчак далеко!

– А ты близко? Помню. И не надейся, – осклабился Книжник. – Нет у тебя шансов! Ты нужен мне, чтобы лучше понять Беспощадного. Пока нужен. Станешь ненужным – я тебя завалю. Дернешься – я тебя завалю. Попробуешь меня достать – я тебя завалю. Это ты, сука, научил меня убивать…

– Это она научила тебя убивать, – возразил Бегун тоном, не вызывающим сомнений. – Я пытался, но у меня не вышло! Уж как я тебя, дурака, воспитывал-воспитывал, а не получилось… А теперь ты вроде научился, но убить меня не можешь! Я тебе, оказывается, нужен! Значит, плакать не буду, мне крупно повезло.

Книжник оглянулся через плечо и бросил на пленника быстрый взгляд. Любви в этом взгляде не было, впрочем, Бегун и не надеялся увидеть в нем любовь. Зато с ненавистью был полный порядок. Она кипела и переливалась через край! Вождь почувствовал, как его обдает ледяной волной злобы, от которой поневоле хотелось слиться с пейзажем.

Когда Тим отвернулся, Бегун тайком перевел дыхание.

Он никогда никого не боялся – боялись его. И сейчас это было не осознанное, а чисто инстинктивное чувство страха. Как будто он оступился, перебираясь через пропасть. Или сорвался с крыши. Или безоружным остался с пумой один на один.

Червь не просто изменился. Нельзя так измениться за несколько лун! Он стал другим. И инстинкт подсказывал Бегуну, что этот другой чел может пожалеть кого угодно, но его – вождя Паркового племени – он не пожалеет.

Склон оказался не особенно крутым, но скользким, и спускаться приходилось с большой осторожностью. Лететь вниз на заднице представлялось Книжнику сомнительным удовольствием. А делать такой кульбит вместе с лошадью, грузом и Бегуном, прикрученным к седлу, – вдвойне сомнительным.

– Ты умеешь считать? – внезапно спросил Тим, нащупывая подошвой тропу.

Бегун гордо выпятил оцарапанный подбородок.

– Умею.

– Ну и хорошо. Давай-ка я объясню тебе твои планы. А потом перейдем к моим, если надо будет. Каждые семь дней тебе нужен укол антидота…

– Чего?…

– Лекарства, Бегун. Вакцины. Один укол в семь дней, чтобы ты жил. Это четыре укола за луну. Пять полных рук и еще два укола от зимы до зимы. Это пять полных рук и еще два чела или герлы, которых можно спасти от Беспощадного. Пятьдесят два чела, конечно, не таких понятных мне, как ты, но явно не хуже тебя. Понимаешь, Бегун? Пять полных рук и еще две жизни за одну твою. Это много. Пока ты живешь, они умирают.