Алтарь Святовита - Алексей Борисов Страница 9

Между тем результаты упорного труда становились осязаемы. Спустя неделю после собрания, на полнолуние, возле внутренней стены строящегося сарая замка, Илья со своей артелью за одно воскресенье обязался сложить большую белую печь ^[10]. Одновременно в ней предполагалось выпекать до дюжины караваев, что являлось особенным условием для разрастающегося населения. От глинобитных печей того времени и региона, новая конструкция отличалась разительно. Единственное, что оставалось прежним, так это традиции при кладке печи. Рано утром Нюру в сопровождении Гюнтера пригласили к месту, где собирались класть каменку. Хозяйку замка усадили на колоду высотой с локоть и стали обмерять. Расстояние от ключицы до верхней части колоды давало высоту свода внутренней части печи. Этот размер зафиксировали жердочкой. Устье печи должно было быть на пядь шире плеч хозяйки, а высота его равна их ширине. Шесток в глубину должен быть равен размеру от локтя до кончиков вытянутых пальцев, но в этот раз размер увеличили в полтора раза. Затем хозяйку попросили встать на цыпочки и таким образом узнали высоту печи. Закончив процедуру, Илья приступил к работе, охотно комментируя каждый свой шаг, как бы стараясь обучить коллег. Имея в достаточном количестве как шамотного кирпича, так и огнеупорной глины, результатом его трудов уже смогли пользоваться через десять дней. Единственное, о чем мастер не обмолвился, так это о пяти сутках, проведенных на острове, где получил не только новые знания и обзавелся клятвой на кресте, но и фактически разобранную готовую печь, которую осталось заново собрать. Рядом с топкой в стену вмонтировали чугунную тридцатилитровую емкость для воды и пристроили плиту для манипуляций с тестом. Вскоре из привезенного с острова идеально вытесанного камня доложили стену, после чего получилась пекарня с отдельным входом; она-то и стала первым, полностью построенным каменным зданием в Самолве. Едва там завелось необходимое оборудование для выпечки, жена Демьяна, как самая сведущая в пекарном деле, стала печь хлеб для всей деревни. Это был очень важный шаг в обеспечении продуктовой самодостаточности жителей. Что бы ни говорили, а хлеб ― всему голова. Могут меняться пристрастия, переоцениваться ценности, да что там говорить, сама жизнь может измениться; вот только хлеб останется незаменимым столпом сытости. И если есть этот продукт в достатке, то и все остальное прирастет.

* * *

В эти дни Игнат трудился до седьмого пота. Каждое утро он с сыновьями уходил к острову на Волхву косу, волоча за собой плот. Благо погода стояла хорошая, позволяющая использовать парус, и регулярные рейсы не доставляли хлопот. С воды холмы острова представлялись обманчиво приветливыми. Покрытый мхом кряж, за которым пряталась скала, выглядел не более враждебно, чем какой-либо его собрат на восточной оконечности косы. Только по приближению к этому кряжу с юга или запада перед глазами внезапно начинали вырастать голые острые скалы, совершенно не похожие на мягко поднимающиеся холмы того же Пийрисара. Рыбак уже догадывался, что белая скала создана человеком. Дважды он подходил к ней, когда я просил толкать неподъемную тележку, дабы преодолеть подъем, а в последнюю неделю он даже побывал внутри.

Я старался быть приветливым, всегда делал подарки и подолгу общался с Игнатом, сидя на бережку или ловя рыбу на удочку из своей темно-зеленой лодки. Вот и в этот раз, когда плот подвели к берегу, я снова пригласил его, правда, уже вместе с сыновьями.

– Игнат, рад тебя видеть с твоим семейством, ― поприветствовал я сошедшего на берег рыбака, ― как добрались?

– Спасибо, – степенно произнес гость. – Все как обычно. Дочурка привет передавала и подарок для тебя.

Рыбак достал из кармана жилетки маленький плоский камушек, похожий своей формой на рыбу, и протянул мне. На гальке детской нетвердой рукой были нацарапаны круглые глаза, зубастая пасть, плавники и чешуя. Линии были выкрашены синеватой краской, словно камень обмакнули в купорос.

– Ух ты, – удивился я. – Красиво. Даже не знаю, чем теперь отдариваться буду.

– Не надо. Для детского счастья главное внимание, слово ласковое, да гостинец какой-нибудь. Эту рыбку она сама сделала, еще в прошлом году. А на радостях, как сарафан с нюхчами ^[11] примерила, так и отдала игрушку мне. Сице, это она отдарилась.

Поделок народности веспов в моей коллекции еще не было. И пусть безделушка не из драгоценного металла или редкого камня, тут, как правильно сказал Игнат, ― главное внимание.

Отобедав гороховым супом и оставив сыновей рыбака загружать плот, мы поднялись на верхний этаж башни и в спокойной, неприхотливой обстановке, сидя на мягких креслах, созерцая озерную гладь, продолжили беседу за кувшином киселя. От вина Игнат отчего-то отказался, а по мне, так было даже лучше. В каждой деревне есть хозяин, у которого и дом, по сравнению с остальными, почему-то более крепкий и скотина выглядит гораздо ухоженней, да и сам он часто отличается в лучшую сторону. Игнат был именно таким человеком. Редкое трудолюбие, смекалка, несомненно, немного удачи, вывели его хозяйство в Самолве на шаг вперед, и мне стало интересно узнать его мнение по поводу всего происходящего. Ибо Игнат был, как бы в противовес старосте Захару Захаровичу, так сказать, оппозиция существующей власти. Взгляды его опирались только на личное благосостояние, но пупом земли себя не считал, жизнь свою отдельно от соседей не представлял, а потому очень переживал за свою деревню.

– Твои сыновья, – начал я разговор, – сейчас грузят оборудование для мельницы. Как ты думаешь, кто сможет справиться с работой мельника? Не спеши отвечать, подумай. Механизмы очень сложные, обслуживающий их человек должен быть не просто умным, а желательно интересующимся. Тот, кто в гибкой вишневой ветке разглядит не только дрова для костра, а еще и будущий лук.

– Задачку ты мне задал, Лексей Николаевич. Тут с ходу и не ответить. Из рыбаков, ― Игнат отпил киселя, медленно ставя кружку на стол, ― наверное, никто не осилит. Из пришлых, скорее всего, подойдет Демьян, но он какой-то медленный, неуверенный. Все сомневается, но в итоге делает правильно. У него под Изборском, где Мачевский ров, дом большой был. Да ты слышал наверняка, Мачевская весь. Не? Да ты что? Деревенька в три землянки, а весь городок кормила. Как ливонец пришел, то он с семьей в леса, ну а когда вернулся из схрона, в общем, возвращаться стало некуда. Это он наше поле рожью засеял.

– А остальные?

– А что остальные? Одни помогали, соху тянули. Другие боронили. С хлебом у нас тяжело, это только сейчас, когда муку покупать стали, вздохнули маленько. А до этого, если раз в неделю Инга каравай спечет, то и хорошо было. А к зиме, вижу, зерна снова не хватит для всех. Вон, сколько народу понаехало.

– Значит, Демьян, – обронил я. – То, что семь раз отмерит ― это хорошо. Это просто замечательно.