Драконьи когти - Денис Кащеев Страница 8

Александра шла с ним, заняв место в капсуле оруженосца, и рисковала не меньше несчастного новичка: одолей Путь Эдуарда, она не смогла бы принять на себя управление «седлом» и навсегда сгинула бы во тьме безымянной транзитной звездной системы. Помочь рыцарю, однако, она ничем не могла – сквозь двойную броню переборок руку было не просунуть, да и не принято у нартов вести рыцаря по Пути за ручку.

Но дорого бы она отдала за то, чтобы забыть слышанное по внутренней связи, когда Путь испытывал Эдуарда.

Эдуард не был нартом. Асат – «даже не питт», как выразилась циничная графиня, выслушав доклад Александры. Но все же он справился. Путь покорился ему. Возможно, лишь затем, чтобы однажды привести в Драконий Угол, где уже не космос – простые люди убили в юном рыцаре вкус к жизни, превратив в безвольную куклу. У космоса и хаоса – специфическое чувство юмора.

Лекарь – здесь их называют медикусами – говорил, что со временем Эдуард оправится. Возможно. Помочь ему Александра была не в силах – и все же чувствовала себя виноватой, что – пусть и против воли – оставила его одного в этот роковой час. Ну как одного – с ним прокуратор Тит, которому она щедро заплатила, и его дочь Октавия. Октавия… Вот ее-то там, пожалуй, лучше бы и не было вовсе! Особенно сейчас, когда Эдуард…

Юлия слабо вскрикнула, и Александра только теперь заметила, что стальными тисками сжала пальцы подруги.

– Извини, – пробормотала она, ослабляя захват. – Я задумалась.

– Ничего, – выдохнула Юлия.

А затем они вступили на Путь.

* * *

Теперь уже пальцы Юлии впивались в ее ладонь так, словно пытались пронзить плоть короткими ухоженными ногтями насквозь, но Александра едва замечала их. А вот жидкий лед хаоса, стекающий с этих пальцев, проникающий вверх по руке – сначала до локтя, затем до плеча и, наконец, потоком хлынувший в грудь, вымораживая кровь в сердце, – не заметить было невозможно. Юлия кричала, билась в конвульсиях так, что трещали ремни, удерживающие ее в кресле, и вместе с ней кричала и металась Александра – безмолвно и недвижимо, внутри себя.

Поняв, что с наскока ее не взять, Путь сменил тактику. «Мы же с тобой давно знакомы, виконтесса, – словно говорил он, слегка – лишь для вида – подтапливая лед. – И все между собой давно решили. Иди вперед, я не смею препятствовать тебе. Но зачем тебе тащить за собой этот балласт? Разожми ладонь, отдай мне то, что и так принадлежит мне по праву! Если вдруг она окажется достойна – она справится сама. Если же нет – разве не будет такой исход справедлив? Отпусти. Отпусти – и отдохни, ты устала, я же вижу. Отпусти и иди во имя всеблагого космоса!»

– Нет, – прохрипела Александра сквозь до скрипа, до крошева сжатые зубы. – Нет, я не отдам ее тебе! Я останусь с ней, и мы пройдем вместе!

За заполнившими помещение воплями и стонами едва ли кто-то расслышал ее слова, но по назначению они попали.

«Что ж, – мог бы ответить на них Путь, обладай он в самом деле даром человеческой речи, – как тебе будет угодно, виконтесса. Ты сама нарушила завет, и теперь у меня нет перед тобой никаких обязательств. Ее слабость – твоя слабость. Сгинете вместе».

– Никогда, – качнула головой Александра, едва справившись с этим жестом, – новый ледяной вал сковал шею, клетку за клеткой стирая ее из бытия. – Моя сила – ее сила. Я одолела тебя в шесть лет – одолею и в семнадцать!

«Тогда ты шла без гирь, привязанных к ногам. Сегодня они утянут тебя прямиком в хаос!»

– Нет таких гирь, что заставят меня хотя бы оступиться!

«Что ж, ты права, – фальшиво согласился Путь. – Ты и правда сильна – и ты пройдешь! Но свое я все равно возьму – она не пройдет!»

– Мы пройдем вместе, – упрямо повторила Александра – уже беззвучно, ибо щупальца хаоса добрались до гортани и пронзили язык.

«Глупое упрямство! Даже если сейчас я уступлю – что помешает мне забрать ее в следующий раз, когда тебя не будет рядом?»

– Я всегда буду рядом, даже находясь за тысячу переходов. Ты сам накрепко связал нас. Отныне и навеки. Отступись, ты проиграл!

«Еще нет!»

– Уже да, – язык вновь подчинялся ей, хотя еще и с трудом.

Ледяные когти, оставляя за собой глубокие ноющие борозды, соскользнули вниз от горла, проскребли по груди, высвобождая из своей хватки вновь начавшее биться сердце, рвя мясо, попытались, было, зацепиться за предплечье, но сорвались и исчезли окончательно.

Юлия в соседнем кресле в последний раз выгнулась дугой – и обмякла, расслабив начавшие теплеть пальцы. Дыхание ее сделалось ровным и глубоким.

Путь был позади.

* * *

Стена впереди вновь разошлась, пропуская в помещение «серого». Точнее, сразу троих «серых», одетых одинаково, но различающихся между собой не менее, чем обычно различаются случайно оказавшиеся рядом люди. Шагнув к крайнему в первом ряду креслу, один из «серых» извлек из кармана на груди короткий вороненый цилиндр и поднес его торцом к лицу застывшего без сознания рекрута. Из цилиндра в глаз несчастному ударил узкий багрово-алый луч, и веко само собой поднялось, открыв невидящий глаз.

– Кровь, – равнодушным тоном бросил «серый», выключая свой фонарик.

– Кал, – столь же спокойно констатировал он, посветив в лицо следующему.

Александра вздрогнула.

– Кровь, – вынес он вердикт, осмотрев третьего пациента.

– Кровь.

Это касалось Александры, для нее фонарик не понадобился.

– Кровь.

Юлия прошла проверку, и Александра, хотя нисколько и не сомневалась теперь в ее успешном исходе, не смогла сдержать вздоха облегчения.

– Кал.

«Серый», между тем, перешел во второй ряд кресел.

– Кровь.

– Кал…

* * *

Девятнадцать рекрутов успешно преодолели испытание. Одиннадцати, включая самоуверенного Сервия, а также знакомца Александры по Алтарю Авла влиться в драконью кровь оказалось не суждено.