Мы – плотники незримого собора (сборник) - Рэй Брэдбери Страница 8

– Ну, посмотрел, – произнес Нуччи.

– Чем я, по-твоему, отличаюсь от субъекта по имени Джозеф Маком?

– Большого ученого по ракетам, что ли?

– Именно. Вот посмотри, Нуччи, в чем разница между мной и Макомом?

– Не знаю, – тихо сказал Нуччи.

– У меня два глаза. Ноги, уши, нос. И детей побольше, чем у него. Si?

– Si, Пьетро.

– Так в чем же разница, спрашивается?

– Пьетро, – сказал Нуччи. – Мне не хочется этого говорить, но ты ведешь себя неразумно. Действительно…

Пьетро замахал мозолистой рукой.

– Нет, нет, mia pabalo! Это я знаю. Но ведь мы оба трудимся. Так?

– Вы оба трудитесь, Пьетро.

– И оба выкладываемся до предела, si?

– Si, Пьетро.

– Так что, это неважно, сколько у него серого вещества – он работает не усердней меня, так ведь?

– Так, Пьетро. Вы оба вкалываете до упаду. Вы оба валитесь замертво от усталости. Но, Пьетро, он же окончил колледж.

– Нуччи, mia proveino, совсем не нужно оканчивать колледж, чтобы желать совершить нечто великое!

– Лично я не мечтаю ни о чем более великом, чем двенадцатичасовой сон.

– Нет, нет, Нуччи, это не то! Неужели ты и правда ни о чем не мечтаешь?

– Я мечтаю о Маргарите…

– О звездах, Нуччи! о звездах…

Но тут раздался пронзительный свист таймера, и вскоре Нуччи, Пьетро и Антонио с другими парнями отправились на работу в дневную смену.

– Пьетро, – сказал Нуччи. – Не пристало тебе мечтать о звездах. Думай только про своих bambini. Забудь про Макома. Он большой человек.

– Я тоже стану большим человеком, – сказал Пьетро. – Однажды я стартую в ракете.

– Однажды, – сказал Нуччи. – Однажды, Пьетро. Не сегодня.

Пьетро залез во внутренности тракторного двигателя и чинил его, проклиная на чем свет стоит всё, что он знал и понимал, но все равно не мог полюбить:

– Однажды, – зло процедил он сквозь зубы. – Однажды! Нет, не однажды, а сей же час!

Снаружи раздался чей-то голос:

– Эй, Дионетти, чем ты занимаешься с этим двигателем, починкой или любовью? Поторапливайся. Корабль отправляется на Марс через четыре недели!

* * *

Пьетро стало не по себе.

– Мне двадцать семь лет, и у меня восемь детей. И всю оставшуюся жизнь я должен заползать под брюхо раскаленной машины и мучиться с ней! О, Святой Михаил, поддержи мою усталую голову!

Извиваясь, он выполз из-под крана, огляделся на окружающий его знойный мир и сказал:

– Как, ну как же тут станешь великим человеком, черт возьми? – Он яростно сплюнул. – Что мне сделать, чтобы выбиться в большие люди?

Начальник сверлил глазами Пьетро.

– У тебя будут большие неприятности, если этот кран не заработает через десять секунд!

В ответ Пьетро просверлил глазами начальника.

– Какого черта я тут делаю! – вдруг вскричал он. – Я иду к мистеру Макому свершать великие дела!

И он отшвырнул разводной ключ и потопал прочь.

– Эй, Дионетти, а как же кран!

– Возьмите этот кран и…

Начальник рассмотрел это предложение и отклонил его…

– Какие у вас проблемы, мистер… мистер… гм, – Маком пытался вспомнить его имя.

Пьетро подсказал:

– Дионетти. Пьетро Дионетти. У меня восемь детей и жена. Я хочу повышения по службе.

Карие глаза Макома расширились, а губы скривились в полуулыбке.

– Что же такого вы совершили, мистер Дионетти, чтобы заслужить повышение?

– Я работаю руками. Я работаю сердцем. Может, моя голова бастует, но тело трудится, мистер Маком.

– Разумеется, разумеется, вы работаете, Дионетти, – важно кивнул Маком, моргая. – Как, впрочем, и все остальные, вам подобные. Работа и опять работа. Вот ваш удел. Нам всем приходится трудиться.

Пьетро вынул свой козырь:

– Но я не такой, как все, мистер Маком. Я – другой. Я вижу звезды.

На лице у Макома возникло удивление. А этот человек не так прост, как кажется.

– Что вы хотите этим сказать, Дионетти? – вежливо поинтересовался он. – Вы видите звезды?

Дионетти взглянул на потолок так, как будто на нем вращались и плавали все планеты мирового пространства.

– По ночам я смотрю на небо, как и все. Но не все видят то, что видит Дионетти. Это не просто звезды и луна, мистер Маком. Это куда больше, чем смотреть и видеть то, на что смотришь. Тут надо прочувствовать, мистер Маком, проникнуться. Вот чем я обладаю – чувством.

Маком откинулся на спинку кресла.

– Но это еще не основание для повышения по службе, не так ли, Дионетти? – участливо спросил он.

Пьетро изумился.

– Не основание, мистер Маком? Конечно, это и есть основание. Разве я не отличаюсь от остальных? Разве крепкое тело не отличается от других тел, если оно еще способно на большее, чем просто тело, если оно пытается думать и чувствовать больше, чем остальные? Разве не пора такому телу переместиться?

– Куда переместиться?

– Куда? – переспросил Дионетти.

Заминка. Затем вымазанная моторным маслом рука взлетает ракетой:

– Переместиться? Вверх. Ввысь!

Маком понимающе засмеялся. Встал и протянул руку.

– Мистер Дионетти…

– Да, сэр?

– Вы пойдете на повышение.

– Правда, мистер Маком?

– Определенно, мистер Дионетти. Вашу руку.

Пьетро был польщен тем, что мистер Маком уважает его настолько, что пожимает его замасленную руку, и вышел с сияющей улыбкой и большими надеждами.

* * *

Дионетти еще раз откусил от своего сэндвича с салями и запил глотком красного вина. Причмокнул губами и погладил себя по животу.

– Ah, Jesu-Guiseppe e’ Maria, – выдохнул он. – Как хорошо. Моя жена делает лучшие сэндвичи с салями после Муссолини.

– Как ты можешь есть, Пьетро? Как ты можешь есть, когда через тридцать минут, всего через тридцать минут тебе нужно уходить. Когда через тридцать минут тебя поглотит ракета и унесет на Марс?

– Нуччи, mia proveino, ты переживаешь больше, чем я.

– Что ты будешь делать на корабле? – полюбопытствовал Антонио.

– Что ты будешь делать на Марсе? – подхватил Филиппе.