Башня континуума - Александра Седых Страница 8

— Твой брат не появился? — зевая, спросил Гордон, когда они ехали домой. Кит сам сел за руль своего черного бронированного механо и погнал с бешеной скоростью, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Нет.

— Но твои люди разыскали его хотя бы? Паренек жив и здоров, надеюсь?

— Да. Вполне. Сказал, претензий у него не имеется. Подписал все необходимые документы. Сказал, что на похороны не приедет, и мы все можем катиться к чертям. Маленький Дэнни. Вот свинья. Надеюсь, он скоро сдохнет и сгниет в сточной канаве.

Гордон приоткрыл рот, но, секундочку поразмыслив, благоразумно решил воздержаться от дальнейших расспросов.

Кит включил радио, и они в поистине гробовом молчании прослушали выпуск последних — как обычно скверных — новостей, и массу популярной — как обычно скверной — музыки.

Едва они вошли в дом, еще в холле их встретил заливистый детский плач. Гордон перекривился, затрясся, принялся лихорадочно сдирать пальто и впопыхах чуть-чуть не удушил себя шарфом.

— Прекрати, — сказал Кит сурово, — во-первых, младенец с няней. Во-вторых, подумаешь — зуб режется. В-третьих, если ты будешь постоянно с ним носиться, младенец вырастет эгоцентричным монстром, и тебе придется выгнать его из дому, а потом ты умрешь, и он не приедет на твои похороны.

— Во-первых и в-последних, — ответил Гордон сердито, — вот зануда ты! Это тебе не какой-то там младенец, а мой родной сын и твой родной племянник, между прочим. К тому же, няня — это одно, а папа и мама — совсем другое. По-твоему, головастик просто так вопит, от нечего делать? Ему больно!

— Гордон, ты страус.

— Кто?

— Такая смешная птичка, вечно прячет голову в песок.

— А ты — живодер.

— Остроумный страус.

— Бессердечный живодер.

— Давай Максу в бутылочку вместо молока нальем бренди, он будет спать, как убитый, и перестанет нас донимать своими воплями, — предложил Кит, снимая пальто и закуривая.

— Помогает?

— А то, — серьезно сказал Кит, пыхнув сигаретой, — бутылочка бренди от всех детских хворей помогает, папаша.

Гордон в сердцах обозвал шурина бесчувственной скотиной и ушел к сыну. Кит пожал плечами, направился в гостиную, подошел к бару, налил себе спиртного и выпил одним глотком. Потом ослабил узел галстука, налил себе еще, на сей раз добавив два кубика льда, сел на диван, подождал, пока лед в стакане чуть подтает, и сделал медленный, тягучий глоток. Сделав второй, он немедленно провалился в сон. Кто-то деликатно растолкал его.

— Милорд?

С трудом разлепив слипающиеся глаза, Кит увидел отцовского поверенного.

— Добрый день, милорд. Примите мои искренние соболезнования.

— Весьма признателен, — ответил Кит машинально, — у вас ко мне какое-то дело?

— Да. Я должен вам кое-что передать.

Поверенный щелкнул замками портфеля, открыл его, извлек оттуда большой желто-коричневый конверт, запечатанный сургучом, и протянул Киту. Надпись, сделанная на конверте красными чернилами, гласила ровнехонько следующее:

ПРИЧИТАЮЩЕЕСЯ

ВСКРЫТЬ В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

— Причитающееся? — недоверчиво переспросил Кит, изучив надпись на конверте. — Что это? Какая-то шутка?

— Нет, сэр. Ваш отец настоятельно просил передать вам это в руки, милорд. Лично. Без свидетелей.

Кит изумленно поглядел на поверенного. То был чрезвычайно серьезный, компетентный и профессиональный юрист. Это о нем Кит знал наверняка. Больше о поверенном сказать было нечего. Главным образом оттого, что тем же вечером, вернувшись домой, поверенный без всяких видимых причин раскромсал себе горло опасной бритвой…

— Не понимаю. Это финансовые документы? Дополнение к завещанию?

— Нет, милорд. Это личное. Ваш отец просил меня передать это вам непосредственно в руки в случае его кончины.

Кит повертел письмо в руках. На ощупь конверт был сухой, плотный, чуть зернистый, но ему вдруг показалось, что он держит в руках склизкую змеиную кожу.

— Да ну? А что это все-таки такое?

— Милорд, я получил конверт уже в запечатанном виде, и не имею ни малейшего представления о его содержимом.

Храните конверт в надежном месте. Вскройте в случае крайней необходимости. Ваш отец сказал, вы поймете, когда именно. Понимаю, звучит весьма необычно, но таковы были распоряжения вашего отца, я передаю их вам слово в слово.

— А давно он вам отдал этот конверт?

— За день до… несчастного случая.

У Кита противно засосало под ложечкой.

— Ясно. Передать мне. И это все, что он вам сказал? Больше ничего?

— Нет, сэр. Больше ничего.

— Что ж, благодарю, — промолвил Кит, — еще что-нибудь?

— Нет, сэр. Позвольте откланяться…

Поверенный протянул руку, и Кит пожал ее. Рука была сухой и теплой, но Киту на мгновение почудилось, будто он прикоснулся к чему-то холодному, вязкому, влажному, дурно пахнущему, разлагающемуся. Ноздри его опалил запах разлагающейся мертвечины и крови и, ощутив внезапную вспышку паники, Кит отдернул руку куда быстрей, чем полагалось законами светской вежливости. Он снова поглядел на конверт, затем поднял взгляд, но поверенный уже исчез, как сквозь землю провалился.

Недоумевая, как в дурном сне, Кит посмотрел на стакан со спиртным. Кубики льда давно растаяли. Он бросил взгляд на наручные часы и понял, что задремал не на несколько минут, а проспал почти полтора часа, прежде чем визитер разбудил его. Конверт обжигал пальцы. Кит положил конверт обратно на столик, но тотчас снова взял в руки. Наверняка то была просто какая-то дурацкая, безумная, пьяная отцовская причуда, и лучшим способом убедиться в том было вскрыть конверт немедленно, но неведомая сила удержала его от этого поступка.

— Отлично, — пробормотал он, — просто запихну эту дрянь куда подальше, вот и все.

— Кит…

Он обернулся и увидел Гордона с младенцем на руках. С племянником произошла разительная перемена. Из Божеского Наказания он превратился в Сущее Умиление, пухленькое, розовое, в смешных младенческих складочках, хихикающее и пускающее пузырики.

— Все же, не стоило угощать младенца спиртным, — усомнился Кит.

— Да нет же, мать-природа взяла свое — зуб прорезался.

— Неужели? Дай посмотрю, — сказал Кит, поспешно сворачивая и заталкивая конверт под траурный пиджак.

Если Гордон и успел заметить конверт и перекошенное лицо дражайшего шурина, то промолчал и молча отдал Киту ребенка.

— Что? И все? Из-за этого было столько слез и воплей? — спросил Кит у Макса, усадив племянника на колени и полюбовавшись новехоньким, с иголочки, зубом.