Сожгите всех! - Алексей Бессонов Страница 8

– Ну, Басюк свое получит, – туманно пробормотал Маркелас, все еще косясь на притихшего лорда Адамса.

– Мальчишки подрастают, – с неестественной живостью заговорил тот. – Скоро и в шахты пойдут, а там, думаю, жизнь наладится. Иначе и быть ведь не может, э?

– Каждый второй, – вдруг произнес Андрей, берясь за новый стакан. – На Оксдэме – каждый второй, это я помню. Давайте помянем, что ли...

Ближе к вечеру, хмельной, но не чувствующий себя пьяным, он вывалился из «Тумана», всадил ключ в замок зажигания и некоторое время сидел, глядя на ожившую перед ним панель приборов. Браться за руль почему-то не хотелось. Андрей протянул руку, включил аудиосистему и долго думал, что именно ему вы брать. В памяти дорогого аппарата было очень много музыки...

Наконец машина тронулась. Сам не зная почему, он поехал домой не напрямик, а по кругу, через несколько шахтерских поселков, лежавших чуть выше долины. Он проехал мимо того места, где стоял его дом – теперь там мертво скалился высаженными окнами типично армейский куб оперцентра учебного лагеря. Дома не было. Не было ничего, что могло бы напомнить ему о проведенных здесь годах, даже болотце, через которое был когда-то переброшен ветхий деревянный мостик, военные строители безжалостно осушили, чтобы оно не мешало господам офицерам, имевшим особое пристрастие к падению пьяным рылом в грязь.

Дорога полого шла вверх. Змеиный лог остался позади, среди редких кривых деревьев уже виднелись блестящие крыши шахтерских усадеб. Андрей снял ногу с педали газа и поймал себя на мысли о том, что сейчас, именно сейчас он наконец-то стал для Оксдэма своим. Он вернулся с войны. Здесь лежит его сын, которого он так никогда и не увидел, здесь живут люди, которых он лечил и будет лечить дальше. Это – его мир, его земля; он пришел сюда навсегда.

На въезде в селение он увидел нескольких свиней, которых пас тощий мальчишка в перешитом комбинезоне. Увидев машину Андрея, паренек опасливо втянул голову в плечи – Огоновский приветливо помахал ему рукой и попытался вспомнить лица тех, кто жил здесь раньше.

Одно из таких лиц попалось ему буквально через минуту. Возле старого грузовичка курили двое мужчин, на высоком красовался десантный офицерский комбез со споротыми знаками различия. Андрей притормозил и высунулся из машины:

– Привет, Блэз! Навоевался, старик?

– О господи, док!

Нелепо вытянувшись, Блэз отмахнул честь и тотчас же полез в карман за флягой.

– Лейтенантом пришел? – спросил Андрей, с улыбкой разглядывая открытое лицо шахтера, украшенное большим рваным шрамом на щеке.

– Так точно, ваша милость! – хохотнул Блэз.

– Ну, хорошо хоть пришел. А вот друга твоего не помню... кто таков?

– Да и помнить не можете. Я его с собой притащил – мы с ним всю войну в одном взводе. Только я потом командиром своего, а он – взвода разведки... было дело.

– Хэнкок, – представился молодой мужчина, – Стив Хэнкок. Я с Бифорта, мелкопоместный, так сказать... земли на всех не хватает, я и возвращаться не захотел.

– Полковник Огоновский, медслужба Флота, – чуточку пьяно ответил Андрей. – Здешний врач, так сказать. Как дела, бойцы? Как перспектива?

– У нас-то куда ни шло, – вздохнул Блэз. – Стив помогает, работы валом, так что внакладе не будем. А вот у других... ой, мама ж ты моя...

Шахтер опустил голову, передернул плечами, и Андрей с удивлением увидел, что Хэнкок ласково треплет его по шее, пытаясь успокоить.

– У него с нервами, – тихо объяснил он, поймав удивленный взгляд Огоновского. – Рана... а вообще, тут действительно такое... у кого фермы, те еще как-то, женщины друг другу помогают, да и мы пытаемся. А вот у кого шахты, да еще и сыновья не пришли, тем хоть погибай.

Андрей облизнул пересохшие губы.

– Вы хоть рожайте, баб-то много, – сказал он, стараясь не глядеть на плачущего десантника. – Рожайте, а я уж всегда... приму...

Проехав дальше, он остановился возле крохотного деревенского кабачка. В зале было пусто, за стойкой дремал белобрысый мальчуган, совершенно не услышавший шагов Андрея.

– Эй, малый, – Ооновский потрепал его за вихры и улыбнулся, – а дед Хома куда делся?

– Хома? – затрепетал ресницами отрок. – Так помер Хома, два года уж как зарыли. А вы... кто?

– А я тебя из мамки вытаскивал, – ответил Андрей. – Не красней, все там были.

– Так вы... тот самый доктор, про которого Джош рассказывал?

– Доктор, доктор. Пиво-то давно варили? А ну, нацеди мне большую.

Суетясь, парень налил Андрею здоровенную кружку темного пива. Огоновский присел на отполированный за долгие годы стул и грустно оглядел низкий зальчик, едва освещенный парой тусклых плафонов. Раньше в такое время суток здесь торчали почти все мужчины поселка. Теперь кабачок был пуст, как и вся округа...

– Доктор...

Погруженный в хмельные думы, Андрей и не заметил, как подошла к нему высокая седоватая женщина в грязном рабочем комбинезоне. Он узнал ее – это была жена владельца крупнейшей среди поселковых шахты. У нее, кажется, было трое сыновей и дочь, вспомнил Андрей. И жили они тогда дай бог каждому.

– Мэдлин? – удивился он. – Здравствуйте... как ваши?

– Моих больше нет. Никого. Я хотела просить вас об одной вещи... правда, все не знаю, как начать...

Андрей поднялся на ноги. Перед ним стояла женщина, потерявшая абсолютно все – мужа, сыновей, почву под ногами. Он не мог сидеть; он склонил перед ней голову и приготовился слушать.

– Моя дочь, Ханна... она не больна, вы не подумайте! Дело в том, что я уезжаю – наверное, я найду работу в порту... мы уже давно продали шахту, дом, в общем, все... а зимой мы просто не прокормимся. Доктор, купите Ханну! Она красивая стала, вы ее даже не узнаете! У вас пенсия, содержание, она будет работать, она может... она сыновей вам родит... доктор, я умоляю вас, спасите ее! Иначе нас просто сожрут зимой, вы не знаете, тут из болот выходят...

Огоновский глубоко вздохнул. Он все понял. Деньги, полученные за девочку, и в самом деле помогут женщине добраться до столицы, а в порту устроиться еще можно. Но с несовершеннолетней дочерью ее ни на какую работу не возьмут, это он знал твердо. Либо девчонка станет проституткой и через год погибнет под ножом уделанного нарка, либо ее действительно сожрут ублюдки, пересидевшие войну в здешних болотах. Защищать ее тут некому, своих бы спасти!

Пошарив по карманам, Андрей вывалил перед женщиной кучу мятых купюр. Одну он выделил и положил на стойку, а остальные пододвинул к плачущей Мэдлин.

– Здесь больше двухсот крон, – сказал он. – На первое время вам хватит.

– Что вы, – прошептала женщина, – тут нет таких цен!

– Это мое дело, – перебил ее Андрей. – Идемте.

Через полчаса справа от него, вжавшись в бархатную кожу дверцы, испуганно улыбалось светловолосое длинноногое чудо по имени Ханна. Ей было пятнадцать; как и все девушки на Оксдэме, она созрела раньше своих лет и выглядела уже весьма женственно. Украдкой поглядывая на свое приобретение, Огоновский сладко щурился и думал о том, что все, кажется, становится на свои привычные места.