God of War. Бог войны - Роберт Вардеман Страница 8

Сражение на кладбище кораблей затянулось на часы. Клинки Хаоса раскалились, они взлетали, падали и выстреливали на всю длину своих цепей, кроша гниющую плоть и хрупкие желтые кости Аресовой нежити, рассекая чешую на головах у гидры, выкалывая глаза, отрезая языки и вспарывая горла. Они рубили и кромсали, кололи и протыкали, и беспрестанно горели неестественным пламенем, как будто заключенные в них огни кузниц Аида, вырываясь наружу, выжигали жизнь из всего, к чему прикасались.

Кратос горел тем же огнем. Каждая жизнь, отнятая клинками Хаоса, перетекала по цепям к нему, придавая силы телу и наполняя сознание неисчерпаемой яростью. Если в какой-то миг он не убивал, то только потому, что спешил к очередной жертве. Он ни разу не остановился. Он даже ни разу не сбавил темп.

Клинки нельзя было сломать, на них не оставалось ни зазубрин, ни трещин, они никогда не затуплялись. Даже черная кровь и разлагающаяся плоть, которые, засохнув, должны пристать к металлу, просто-напросто исчезали, поглощенные странным огнем. Кратос перескакивал с корабля на корабль, балансируя на деревянных обломках. Море кругом бурлило от акул, которые сновали повсюду в голодном угаре, отбирая друг у друга убитых Кратосом врагов. Суда смешались в бесконечную кошмарную круговерть палуб и мачт, парусов и грузовых сетей, и, где бы он ни оказался, везде к нему устремлялись потоки безмозглой нежити, нападавшей с маниакальной кровожадностью, и гарпий, норовивших вцепиться грязными от испражнений когтями.

Кратос уже не понимал, то ли он движется к торговому кораблю, который сам загнал в этот водяной ад, то ли от него. Но это не беспокоило спартанца. Он не думал об этом, как, впрочем, и ни о чем другом. Он отдался своему занятию с радостным упоением вакханки, растворившись в безумии и неистовстве резни.

Он убивал и был счастлив.

Это продолжалось, пока ему не преграждала путь очередная восставшая из глубин голова гидры, причем каждая следующая была больше предыдущей. Когда чудовище, щелкнув челюстями, издавало рык, Кратос чувствовал, как его затягивает в темную, влажную от слюны пропасть. Кроме гигантской пасти и острых как бритвы желтых зубов, прямо перед собой он не видел ничего.

Привычным движением руки нащупали за спиной клинки Хаоса. Гидра ринулась вперед, но Кратос сделал ложный выпад, увернулся от лязгнувших рядом зубов, накинул цепи на длиннющую, причудливо изогнутую шею и стал душить, перекручивая путы с такой силой, что мускулы раздулись от напряжения. Чудовище рычало и дергалось, норовя скинуть с себя человека. Цепи соскользнули вниз вместе с их обладателем, руки которого, цепляясь за чешую, превратились в сплошную кровавую рану.

Кратос стал подниматься обратно. Он отталкивался ногами, извивался и описывал круги вокруг шеи монстра, удерживаясь с помощью цепей. Но в какой-то роковой момент сила его толчка совпала с очередным резким движением чудища, спартанец сорвался, и ему не оставалось ничего другого, как раскачиваться на собственных цепях. В следующий миг гидра поймала его, как жаба — неосторожную муху.

Пасть захлопнулась, и зубы, словно сабли, вонзились Кратосу в предплечья. Любой другой герой остался бы на его месте без рук, но бог войны задумал так, чтобы цепи, прикованные к костям спартанца, было невозможно перерубить. Гидра сильнее сжала челюсти, но лишь раскрошила себе зубы. Тем не менее отпускать добычу она не собиралась.

Изо всех сил пытаясь вырваться из смертоносных живых тисков, Кратос вдруг осознал, что вот-вот может отправиться в объятия Аида. Он остановился и бросил отчаянный взгляд вниз, где неистово бурлило море. Кишевшие там акулы бросались друг на друга, а заодно и на ноги спартанца. Его пронзила боль, когда огромная рыба прокусила ему наголенник, вынудив сражаться на два фронта. Задавшись вопросом, какая из угроз страшнее, Кратос занервничал: смерть манила его и в море с обезумевшими от крови акулами, и в пасть к гидре.

Поняв, что так не высвободиться, он поднял ноги повыше и попытался упереться ими во что-нибудь. Боль из того места, где челюсти гидры с невероятной силой сжимали его руки, растеклась до плеч и до кончиков пальцев. Кряхтя от натуги, он дернул, но зубы монстра вонзились лишь глубже.

Когда гидра принялась мотать головой и человека затрясло, словно он был крысой в пасти охотничьей собаки, Кратос обнаружил, что у него появился шанс. Он подтянул колени к груди и стал терзать наголенниками и сандалиями морду чудовища, которое могло только рычать от боли и ярости.

Кратос молотил ногами сильнее, быстрее. Руки его окоченели, обескровели и больше ничего не чувствовали, зато ноги работали безотказно. Вот он удачно попал гидре в глаз — рычание перешло в рев, челюсти разжались, и Кратоса подбросило высоко вверх. Гидра метнулась вслед за ним с разинутой пастью, как за небрежно брошенным лакомством.

В один миг Кратос испугался и возликовал. Падая, он молниеносным движением вернул клинки Хаоса на место, свернулся в тугой клубок и позволил огромным челюстям сомкнуться вокруг себя. Но прежде чем тварь успела его проглотить, спартанец уперся ногами ей в нижнюю челюсть, а спиной — в скользкие нёбные борозды.