Анафема - Сергей Чекмаев Страница 8

Но эту привилегию — проповедовать по квартирам — надо заслужить. Ничего в этом мире просто так не бывает. А тем более под Его взором. Сначала постой на морозе, под дождем-снегом да под плевками прохожих, неси слово Его в заблудшие души, а там, если успех к тебе придет, если Он отметит тебя своей Благодатью, можно будет и другое послушание назначить.

Да, придется, видимо, пригласить рабу Евгению в заднюю комнату.

Легостаев потянулся, размял плечи. Привычно растеклась по телу сладостная истома, дрогнули руки в предвкушении знакомого удовольствия.

Наместник откинул полог с дальней стены своих покоев. За ним обнаружилась невысокая дверца, обитая старым дерматином. Кое-где из дыр вылезла вата, материал обвис, сморщился. Легостаев толкнул дверь плечом, она тяжело подалась, оказавшись неожиданно толстой. Он пощупал обивку с обратной стороны, покачал головой. В прошлый раз все прошло не так гладко, хотел было исправить, да вот закрутился, забыл.

Надо позвонить в «Сизиф». Ребята из строительной конторы язык за зубами держать умеют — проверено. Лишь бы платили. «Сизиф» много странных заказов для Обращенных исполнял — и ни разу никаких глупых вопросов из серии «зачем» да «почему».

.Номер сидел в памяти телефона, даже в книжку лезть не потребовалось. Всегда под рукой — в «Сизифе» полезные ребята, что и говорить. Мастера.

— Алло, «Сизиф»? Игоря Степановича, пожалуйста. Клиент спрашивает, скажите — любимый. Ага. Игорьстепаныч? Легостаев говорит. Как бизнес? Рад за вас. У меня вот какая просьба — не могли бы вы прислать своих мальчиков? Да, по старому адресу. Второй этаж. Пусть представятся — их проводят. Хочу стены обить. Да. Да. Нет, не сайдингом. Двойным слоем звукоизоляции. Для надежности. Оплата? Как хотите: можем по факту, можем сразу. Лишь бы сделали побыстрее. Завтра реально? Отлично. Тогда жду. Спасибо. Да, и вам всего самого наилучшего. Ха, да вы шутник, Игорьстепаныч. Успехов. До свиданья.

Вот и хорошо. «Сизиф» сделает. А то мягкого пластика, как выяснилось, маловато для полной изоляции. В прошлый раз какие-то люди услышали крики, вызвали милицию. Пришлось объясняться: в религиозном экстазе, мол, верующие кричат, бормочут что-то несвязное, волосы рвут, бывает, вообще падают чуть ли не замертво. Вот откуда эти крики, а совсем не потому, что кто-то там кого-то избивает. Побои? Какие побои? А, эти синяки и ссадины! Понятно. Это когда бедная раба Ира билась телом о стены. Истово верит очень, что поделаешь. Потому и сознание потеряла, — свалилась без сил. Да, вы правы, капитан, молоденькая. Именно такие как раз и верят по-настоящему. Регистрация Минюста? Есть, конечно, как не быть. Вот, пожалуйста.

Конечно, капитан тот был не дурак, и все понял правильно. Но в протоколе записана именно та версия, которую высказал он, Наместник. Капитан стоил дешево.

Легостаев поморщился. Не стоит больше так рисковать.

Через полчаса раба Инга доложила о приходе рабы Евгении. Наместник нахмурился. Комната еще не готова, стоит ли сегодня? Ладно, для начала покается, а там посмотрим.

— Пусть войдет.

— Я пришла по твоему велению, Единственный… Голос девушки задрожал, она всхлипнула и замолчала.

Легостаев протянул к ней руки:

— Подойди ко мне, Обращенная раба. Сегодня с тобой будет говорить Вечная Истина. Суровая, но справедливая.

Когда насмерть перепуганная раба Евгения опустилась перед ним на колени, Наместник поймал себя на мысли, что, видимо, упустил в своем саду вполне созревший плод.

Полгода назад ее привела одна из активисток, чуть ли не та же Людмила Аркадьевна. История девушки показалась Легостаеву банальной и не слишком интересной. Родом откуда-то из-под Курска, Женя приехала в Москву поступать в Пищевой институт. Умудрилась успешно сдать все экзамены и даже попасть на вожделенный факультет, а не куда-то еще. Но в первом же семестре случилась неувязочка. Подонок-преподаватель объявил Жене расхожую цену заветного «отлично» в зачетной книжке — ночь в его квартире. А после того как девушка наотрез отказалась, раскрутил скандал, обвинив бедняжку в непристойном поведении. Она, мол, приставала к нему, просила поставить ей оценку без экзамена, предлагая себя в оплату. Поменял знаки.

Женя выглядела не сказать чтобы излишне сексуально, скорее наоборот — надо еще поискать того, кто на нее польстился бы, и институтское начальство приняло версию препода. Женю выгнали с позором.

Без денег, без знакомств в Москве, она не могла нигде устроиться, а возвращаться домой с пометкой «отчислена за непристойное поведение» Женя даже и не думала. Поселок маленький, все про всех знают — слухи пойдут сразу. И как с таким жить?

Тогда-то и набрела на нее Людмила Аркадьевна. Чуть ли не у Крымского моста поймала.

Наместник поморщился, но принял девушку в семью. Будущая раба Евгения в первые дни всего боялась, потом попривыкла, успокоилась. Она очень хотела помогать, приносить пользу, бралась за любое предложенное дело. Даже заслужила Посвящение. Она очень старалась. Но… не получалось. Ни в одном послушании раба Евгения так и не смогла добиться хоть сколько-нибудь заметного успеха. И до сих пор не привела ни одного нового брата.

Тогда, шесть месяцев назад Женя показалась Наместнику не слишком красивой. Даже скорее — слишком некрасивой. Костлявая, бледная, бесцветные неухоженные волосы, глаза скрыты за стеклами совершенно не идущих ей старомодных очков.

«Серая мышка».

Теперь он видел, что Обращение пошло девушке на пользу. Видимо, сказалось ее положение — одна из немногих молодых девушек, постоянно проживающих в кельях. Другие молодухи работают, в общинный дом приезжают поздно вечером, а Евгения, если не отбывает очередное послушание, — все время здесь. Одинокие бабки, да разведенки с нерастраченным материнским инстинктом, вроде той же рабы Инги, нашли себе «доченьку». Небось, хлопотали вокруг, кормили в три руки, приводили в порядок: «Ой, бедненькая, что ж ты такая худущая, щечки бледные… разве ж так принимают Благодать?»

Раба Евгения расцвела. На щеках появился румянец, фигурка вполне округлилась — заметно даже под мешковатым балахоном, ежедневной одежды Обращенных. Волосы красиво уложены (Наместник вспомнил, что одна из новых сестер, раба Виктория — отличный парикмахер).

«Серая мышка» совершенно незаметно для него превратилась в «тихий омут». Тот самый, в котором «черти водятся».

Наместник взял рабу Евгению за подбородок, приподнял голову. Сама она даже не осмеливалась поднять на него взгляд, а теперь, разглядывая лицо девушки, Легостаев вздрогнул. Большие близорукие глаза кротко и преданно смотрели на него, в уголках век притаились слезы. Она боялась Наместника, боялась до судорог и в то же время пребывала на вершине наслаждения, что он призвал ее к себе.

Легостаев читал ее мысли, как в открытой книге.

Она с ним, рядом, совсем рядом, руки Наместника касаются ее, он смотрит ей в глаза… Наконец-то она может выразить всю свою покорность и преданность. И в то же время немыслимой для мужчин женской интуицией девушка чувствовала, что Наместник недоволен ей, что он гневается. Это пугало — среди Обращенных сестер ходили страшные слухи о судьбе нерадивых, но больше всего ее угнетал не страх, а сознание своей никчемности. Она считала себя бесполезной для сестер, обузой, нахлебницей.