Капитан Удача - Александр Белаш Страница 8

«Мне пора», — решил Форт.

Должно быть, он забавно выделялся в кругу жмурящихся туанцев круглой безглазой башкой и фигурой в скафандре.

— Ты! Совсем обнаглел! — громыхнул усиленный мегафоном голос. — Начзоны вам сказал, что никаких семей со звёзд мы не потерпим?! Сказал или нет?!! Отвечать ясно!!!

«Кажется, меня тут принимают за другого», — мелькнуло у Форта.

— Минутку, — поднял он руку мирным жестом, — я здесь впервые...

— Он пострадал! — пряча глаза от прожекторов, крикнул врач. — У него убило сослуживца! Он у нас всего сутки! Он не...

— Бу-бу-бу! — лингвоук туго забуксовал на переводе ругани стражника. — Бу-бу! Почему не доложили тотчас?! Бу-бу вас и бу-бу! Вас давно не бу-бу! Ты, бу-бу, покажи лицо! Снять шлем!

Пожалуйста. Шлем снимать — обойдёмся; Форт поднял забрало. Если стражник ждал, что чужой сощурится, то зря; глаза Форта работали не хуже светофильтра.

— Ты, скидывай сбрую, бу-бу, — перевёл лингвоук, — и брось оружие!

Даже оружие разглядел!.. Уступки уступками, но есть Правила космических сообщений, они международно признаны, и наступать на них не позволяется.

— Я капитан, и раздеваться перед вами не обязан. По должности я имею право носить оружие. Мне надо связаться с...

События нескольких последующих мгновений гораздо лучше мог бы оценить сторонний наблюдатель. Тот, что стоял у аппарата, поднял руку, и по скафандру звёздного, по животу выше пояса, пробежало белое пламя, брызнули искры, фигура в круглом шлеме окуталась дымом. Но звёздный не упал мёртвым — более того, сам сделал правой резкое движение от пояса вперед, луч из оружия в его руке словно зачеркнул стражника; левой звёздный закрыл шлем, и его неожиданно мощный рык заставил туанцев вздрогнуть:

— Кто шевельнётся в машине — сожгу!!

Воцарилась тишина. То, что осталось от стражника, лежало кучей у подножки трапа.

— Выходите — все, кто есть!!!

Тишина. Оружие звёздного было нацелено на дверь в борту аппарата. Прожекторы держали на прицеле оцепеневшую толпу.

Он не ждал, что стражник выстрелит; оружие, похожее на пенал, появилось у того в руке внезапно, и Форт ответил с промедлением. Но рефлекс самозащиты сработал безупречно. Всё превосходно, если не считать покойника.

Под шорох ног проворно разбегавшихся туанцев Форт понял, что убил человека. Рука с лайтингом опустилась.

«Он хотел убить меня, — тупо стукнуло в уме. — Он в меня стрелял...»

Цепенящее чувство не отпускало. Зрение сканера механически ощупывало «шляпу», слух внимательно отмечал звуки, но рассудок в этом не участвовал — его кружило в водовороте безвыходной мысли: «Я убил его». Даже ноги отказывались сделать шаг, прикованные к земле сознанием вины.

Стоило бежать из семьи Дагласов, сменить ровную жизнь военного кибер-пилота на судьбу мечущегося изгоя, всё затем, чтобы никогда не участвовать в убийствах — и за какой-то миг так влипнуть!

«Я защищался. Это была самооборона», — отыскивал он доводы, но совесть их не слушала, а если она заладит своё, её не переспоришь. Чтобы иметь в себе такого безжалостного обвинителя, надо с ним родиться и питать его всяким умным чтением, а потом принять напрасную смерть и тщательно обдумать её со всех сторон. Но отвечать на нападение совесть не запрещает — это смягчило жгучий яд стыда.

Судя по всему, на «шляпе» больше никого не было; летучий аппарат стоял безмолвно и открыто. Форт осмотрел повреждённый скафандр — горелая дыра до тела и в теле. Первым выстрелом — в живот, довольно мило. Однако на поминки по скафандру времени не оставалось. Туанцы попрятались в тёмных халупах, но кого-то вытащить придётся — предпочтительнее знакомого.

— Собирайся, — с порога обрадовал Форт врача. — Полетишь со мной.

— Эта машина в космос не взлетит! — забился врач в угол.

— И не надо. Мне — в любое место, где есть связь с орбитой. Ты объяснишь, как управлять аппаратом, куда лететь и так далее. Собирайся, я сказал!.. Ты врач или нет?

— Врач. По внутренним болезням и родовспоможению.

— По-моему, по части родовспоможения ты отдыхал. Да я не о том... Сообрази сам — чем в посёлке пропадать, устроишься в городе.

— О, я не устроюсь! На мне запрет. Если меня поймают с вами, я пропал.

— Ладно, высажу тебя где-нибудь.

— Это разумно, — врач вылез из угла, оправляя на себе лохмотья. — На такое условие я согласен. Но прошу вас, сделайте вид, что увозите меня насильно.

— Будь по-твоему. Скоро ли хватятся этого... стражника?

— Часа через три, когда он не ответит на запрос.

— Ты можешь водить эту машину?

— Не умею, — врач протянул раскрытые ладони.

— А что к чему в ней, расскажешь?

— Попытаюсь.

Багаж у врача оказался куда легче, чем у Форта: матрас-скатка, одеяло и коробок медикаментов, что-то из еды. Для вида пришлось вести его к «шляпе» волоком, покрикивая и понукая.

Внутри «шляпа» состояла из пилотской кабины и тёмного отсека за стеной-решеткой; сбоку лаз вёл к глухо закрытому движку. Врач осматривал пульт управления, как впервые. Форт был вчерне знаком с пилотируемыми аппаратами иных миров, но не настолько, чтобы сразу сесть и полететь на любом из них.

Кресло одно, удобное, но узковатое. Прямых иллюминаторов нет; значит, или экраны, или корпус переменной прозрачности... главное — не пробовать вслепую, тыкаться опаснее всего.

— Здесь... — осторожно указал врач мизинцем, — средство связи, оно отключено. Здесь — измерение высоты и скорости... Здесь...

Споря, они вместе распутывали спасительную головоломку; попутно выяснилось, на что способна «шляпа» — по всем статьям равняется с обычным флаером. Перевести в метры-километры то, что лингвоук называл «стадием» и «лигой», не удалось, но Форт знал, что туанский час равен примерно сорока пяти федеральным минутам, и это помогло в расчётах. Наконец, сделали опыт — Форт тронул сенсоры, и вогнутая стена перед креслом просветлилась, открывая обзор вымершего посёлка. Другой сенсор — гаснут прожекторы. Потянуть на себя и слегка утопить рукоять — посёлок, качнувшись, плывёт вниз.

Автомат залёг в проходе, облапив багаж.

— Вы не ранены? — озаботился врач. — Вы, наверное, терпите сильную боль? Позволите ли вас перевязать?

— Сам справлюсь, — удалившись в зарешёченный отсек, дабы не смущать попутчика, Форт осмотрел живот. Кожа почернела, растянулась в стороны от раны; подкожный слой спёкся, но уже подтекал слизью; дно блестело иссиня-чёрными фартанговыми пластинами. Человека луч пронзил бы насквозь. Боли, как всегда, не было; зудящее чувство останется, пока не сомкнутся края раны. Форт скобками стянул края поближе, наложил пластырь и заклеил всю конструкцию лентой.