Джек/Фауст - Майкл Суэнвик Страница 8

Семь дней Вагнер ухаживал за Фаустом, страдающим лихорадкой. Опускаясь на колени возле постели ученого, он то и дело поил его из ложки бульоном и смачивал ему губы молоком. Менял испачканное постельное белье. Чтобы сбить температуру, пропитывал сложенные тряпочки холодной водой и прикладывал их к горлу Фауста и под мышки. Протирал спиртом бледные члены учителя и его худое, как у Христа, туловище, и постоянно переворачивал магистра, чтобы не появились пролежни - ему уже доводилось заниматься подобным уходом, ибо все три его сестры болели лихорадкой и все три раза он помогал матери ухаживать за ними на протяжении всей болезни. Каждое утро он причесывал Фауста и вспоминал их мертвые лица, белые, как мрамор, ангельски спокойные на смертном одре, и горячие слезы катились по его лицу, и он с горечью проглатывал их.

По ночам он спал на низенькой кровати, стоящей в ногах учителя. Однако сон его был прерывист, ибо Вагнер часто пробуждался от перемены тона или скорости постоянного бормотания Фауста и нередко вскидывался от внезапного громкого крика удивления или тревоги, садясь в постели.

Приходили гости - домохозяйки, ученые, живущие по соседству, и даже тяжело ступающий Брат Иосафат, - выражали сочувствие, приносили суп и всяческие панацеи, которые непременно дарили волшебное исцеление, когда у врачей опускались руки, но те на деле не оказывали никакого эффекта, если не считать ежедневных забот Вагнера, связанных со стиркой простыней.

И все же б?льшую часть дня и все ночи Вагнер оставался в полном одиночестве. Бессилие помочь учителю навеяло воспоминания о долгом пути пешком до Виттенберга, проделанном много лет назад; как он спал в амбарах, если ему разрешали, а если нет - в стогах стена или просто закутавшись в свой плащ, если других вариантов не было; вспоминал, как грыз черствый хлеб и ел разные дикие плоды и травы, попадавшиеся ему во время пути (но он, деревенский парень, достаточно хорошо знал лес и без особого труда переносил тяготы путешествия), и пил только проточную воду из ручьев, ибо мать часто предупреждала его, что застоявшаяся вода может вызвать столбняк.

Для молодого человека это была страшная и изнуряющая пора. Теперь ему с трудом верилось в то, что тяга к знанию подвигла его пуститься в дорогу. Ибо до той поры он ни разу не покидал родной Крузендорф. Однако он почувствовал непреодолимое стремление учиться в Латинской школе и занимался столь прилежно, что при порядочной помощи учителя Паумгартнера сумел выпросить у отца обещание, что когда-нибудь, когда настанет время, тот изыщет денег, чтобы послать Вагнера в университет.

Не потому ли после кончины родителей, когда его забрала к себе тетушка Шеурл, он при первой же возможности обратил свое лицо в сторону ближайшего университетского города? У Вагнера не было ни дома, ни имущества; не было и денег, чтобы поступить в ученики к какого-нибудь торговцу, и при том он был слишком молод и неопытен, чтобы наняться в услужение. Единственным его достоянием была страстная любовь к знаниям… и не менее страстное желание прочитать оды Пиндара, о которых он очень много слышал, но ни разу не видел.

Итак, Вагнер с пустым желудком двинулся по улицам Виттенберга, удивляясь и восхищаясь всем, что встречалось на пути, изумляясь тому, как высоки тут дома - некоторые были пятиэтажными! - и как широки вымощенные булыжником улицы. Он намеревался упасть на колени перед первым же ученым мужем, коего повстречает, и слезно проситься к нему в ученики в обмен на безропотное услужение. Но Вагнер настолько ослаб из-за перенесенных лишений, что попросту рухнул ничком в пыль.

К его бесконечной радости, на ноги его поднял ученый Фауст.

Фауст, изумленный и озадаченный, отвел голодающего в харчевню, принес ему тарелку сосисок и кружку пива и с пристрастием подверг испытанию его знание латинских глаголов, а затем проверил и осведомленность Вагнера в началах греческого.

- Недурно для провинциала, - наконец заключил он, и дело было окончательно решено.

Вагнер ничего не мог поделать с этими воспоминаниями и, снедаемый чувством вины, беспокоился, что станется с ним, если его благодетель умрет.

- Позови врача, - приказал брат Иосафат в свой второй приход.

Сердце Вагнера подпрыгнуло в груди.

- Неужели вы распознали болезнь? Она излечима? Вы и представления не имеете, сколь отрадно это слышать! Я уже потерял надежду, что он когда-нибудь вновь обретет разум.

- Для фотонов одинаковой энергии, - бормотал Фауст, - мощность выделяемой энергии при прохождении потока фотонов в интересующей нас точке пропорциональна коэффициенту поглощения…

- Послушайте этого человека! Он умирает и бредит. Доктора спасти его уже не в силах. Но они способны своими лекарствами и процедурами достаточно продлить ему жизнь, чтобы он исповедовался и причастился. - Гневный взгляд монаха остановился на множестве научных и учебных экспонатов на стенах, где в числе прочего висела лютня и выгравированное на стальной пластине изображение носорога. Но он нигде не заметил распятия. - Неужели ты не чувствуешь демонов, собравшихся вокруг твоего учителя и жаждущих утащить его в клоаку ада? Фауст растратил свою жизнь, занимаясь бесполезной грамматикой и языческими письменами! Но Господь всемилостив. В миг покаяния и истинного раскаяния душа грешника может ускользнуть от цепких когтей демонов и свободно воспарить к небесам.

Брат пришел от собственной речи в такое возбуждение, что, когда замолчал, тяжело дышал, как собака. Его руки и челюсти сжались так крепко, что на лбу вздулись вены. От этого его обещание христианского искупления звучало угрожающе.

- Излучательная способность нагретого тела характеризуется отношением его излучения в выбранном направлении к излучению в том же направлении черного тела той же температуры…

- Он презирает докторов! - ужаснувшись, вскричал Вагнер. - Много раз я сам слышал, как он говорил…

- В твоих силах помочь ему почить в вечной жизни Бога-Отца, - прорычал брат Иосафат, - или обречь его на пребывание в бесконечной ночи проклятия. Подумай хорошенько - а еще поразмысли о благоденствии своей души!

- Сударь, вы судите моего учителя чересчур сурово. Уверен, что он не сделал ничего, что могло бы вызвать недовольство Создателя.

- Изометрический переход метастабильного нуклида - это преобразование в другой нуклид того же элемента с испусканием при этом гамма-лучей.

- Это - азбука самого дьявола! - вскричал монах и в ярости топнул ногой. - Я больше не намерен это слушать!

И вышел.

Вот так случилось, что Вагнер, терзаясь чувством вины и тревогой, исследовал шкафчики и прочее имущество Фауста до тех пор, пока не обнаружил небольшое количество монет, отложенных для трат до следующего семестра, и изъял оттуда достаточно, чтобы заплатить врачу. Затем, по совету фрау Виртен, хозяйки дома, он послал за доктором Шнобелем.

Доктор Шнобель славился выдающимся чутьем, огромным и весьма чувствительным органом обоняния, посредством которого он почти мгновенно распознавал недуги и определял самые незначительные изменения в течении недомогания, а также безошибочно предсказывал близкую кончину больного. Он вошел в комнату стремительно и внезапно, настежь распахнув дверь, словно пациенту грозила страшная опасность и невозможно было терять время на такие мелочи, как закрывание за собой дверей. Он уселся рядом с кроватью больного так резко, что Вагнер едва успел принести и подсунуть под докторский зад табуретку.