Красная трава - Борис Виан Страница 8

Сенатор Дюпон ширил шаг, ибо Вольф шел быстро, и хотя усенатора было целых четыре лапы, а у Вольфа вдвое менее, но зато каждая былавтрое длиннее, отчего сенатора и одолевала потребность время от временивысовывать язык и издавать «фух», «фух», дабы поведать миру об одолевшей егоусталости.

Почва постепенно стала каменистой, теперь ее покрывалжесткий мох, прошпигованный крохотными, схожими с шариками душистого воскацветочками. Меж стеблей летали насекомые, они вспарывали цветы ударамимандибул, дабы испить налитого внутрь. Для того чтобы глотать хрустящихбукашек, сенатор даже и не останавливался, а лишь время от времени на ходуподпрыгивал. Вольф шел широченными шагами, сжимая в руке пентюклюшку, а егоглаза обшаривали окрестность с тщанием, которое позволило бы разобраться вподлиннике Калевалы. В поисках наилучшего места для прекрасного облика Лиль онперетасовывал видимое с тем, что уже хранилось у него в голове. Раз-другой ондаже попытался включить в пейзаж изображение Хмельмаи, но какой-то полуосознанныйстыд побудил его убрать этот монтаж. С некоторым усилием он сумелсосредоточиться на мысли о гавиане.

К тому же по разнообразным показателям, таким, как спиралипомета и полупереваренные ленты для пишущей машинки, он распознал близостьживотного и приказал оживленному и взволнованному сенатору сохранятьспокойствие.

— Выследили? — выдохнул Дюпон.

— Естественно, — прошептал в ответ Вольф. — А теперь — шуткив сторону. Оба на брюхо.

Он распластался по земле и медленно пополз вперед. Сенаторпробормотал было: «Оно дерет между ляжек», но Вольф велел ему замолчать. Черезтри метра он вдруг заметил то, что искал: большой, на три четверти ушедший вземлю камень, в котором сверху была проделана маленькая совершенно квадратнаядыра, открывавшаяся как раз в его направлении. Он подобрался к камню и триждыстукнул по нему клюшкой.

— С четвертым ударом как раз пробьет час!.. — сказал он,подражая голосу Господина.

Он ударил в четвертый раз. В тот же миг обезумевший гавианвыскочил, судорожно гримасничая, из норы.

— Смилуйтесь, Владыка! — запричитал он. — Я отдам брильянты.Даю слово дворянина!.. Я ни в чем не повинен!.. Уверяю вас!..

Сверкающий от вожделения глаз сенатора Дюпона разглядывалего, если так можно выразиться, облизываясь. Вольф уселся и уставился нагавиана.

— Попался, — сказал он. — Сейчас всего лишь полшестого. Тыпойдешь с нами.

— Фига с два! — запротестовал гавиан. — Не пойдет. Это не поправилам.

— Если бы было двадцать часов двенадцать минут, — сказалВольф, — а мы находились здесь, с тобой уже всяко было бы все кончено.

— Вы пользуетесь той информацией, которую выдал один изпредков, — сказал гавиан. — Это подло. Вы же прекрасно знаете, что у насужасная часовая восприимчивость.

— Это не основание, на которое ты мог бы опереться,защищаясь в суде, — сказал Вольф, желая произвести на собеседника впечатлениесообразным обстоятельствам языком.

— Хорошо, иду, — согласился гавиан. — Но уберите от меняподальше эту зверюгу, судя по взгляду, она, кажется, жаждет меня прикончить.

Всклокоченные усы сенатора поникли.

— Но… — пробормотал он. — Я пришел с самыми лучшими в миренамерениями…

— Какое мне дело до мира! — сказал гавиан.

— Закатишь тираду? — спросил Вольф.

— Я ваш узник, месье, — сказал гавиан, — и целиком полагаюсьна вашу добрую волю.

— Замечательно, — сказал Вольф. — Пожми руку сенатору итрогай.

Чрезвычайно взволнованный, сенатор Дюпон сопя протянулгавиану свою здоровенную лапу.

— Не могу ли я взобраться на спину месье? — провозгласилгавиан, указывая на сенатора.

Последний согласно кивнул, и гавиан, очень довольный,обосновался у него на спине. Вольф зашагал в обратном направлении.Возбужденный, восхищенный, за ним следовал сенатор. Наконец-то его идеалвоплотился… реализовался… Елей безмятежности обволок его душу, и он не чуял подсобой ног.

Вольф шагал, исполненный грусти.