Исход из Длинного Солнца - Джин Вулф Страница 8

— Есть еще, хм, э, немного? Таких же. Сражающихся, а? Несколько… э… сотен.

— Двести, примерно, — уточнила майтера Мята. — Две сотни птеротруперов из Тривигаунта. Ими командует генерал Саба, которая также командует и дирижаблем. Двести — очень маленький отряд, как и сказал Его Высокопреосвященство, хотя с огненной поддержкой из дирижабля даже маленький отряд может добиться многого. Кстати, генерал Саба предложила свою помощь, если мы все-таки решим атаковать Четвертую.

— Как мило с ее стороны. — Потто принес дымящийся чайник и поставил на стол.

— Но не для вас, советник. Это я понимаю. Для нас. Жест доброй воли со стороны Рани новому правительству Вайрона, и он был высоко оценен.

— Цветы вашей дипломатии. — Потто поднял чайник.

— Да. Она только возникает, но уже добилась определенных успехов. — Майтера Мята встала. — Нам нужны заварочный чайник и чай. Сахар, молоко и лимон, если Его Высокопреосвященство пьет чай с лимоном. Я приготовлю.

— Я хочу спросить вас, не кажется ли вам мое лицо пыльным?

— Прошу прощения, советник?

— Пыльное ли оно? Посмотрите внимательно. Может быть, нам лучше подойти к окну — там свет лучше.

— Не вижу никакой пыли. — Она, неожиданно и неприятно, поразилась отсутствию теплоты на этом лице, которое казалось таким оживленным. Знакомая металлическая маска майтеры Мрамор была сгустком смирения и страсти; это, при всей его видимой полноте и полнокровности, было холодно, как змеи Ехидны.

— Оно провалялось в запасе много лет. — Перегнувшись назад под невозможным углом, Потто потер кончиком носа дымящийся носик чайника. — Дорогой генерал, я самый молодой член Аюнтамьенто. Вы знаете об этом?

Майтера Мята покачала головой.

— Однако они решили, что оно выглядит слишком молодым, и попросили меня заменить его. — Он ухитрился еще больше отклониться назад. Из носика побежала струйка кипящей воды. — Вы ничего не знаете об орде Рани, верно?

— Что вы можете сказать об этом?

— О моем лице? — Потто ткнул в него носиком. — Оно было в кладовке. Я же сказал об этом, почему вы не услышали? Сейчас я не могу видеть так же ясно, как раньше. Наверно, у меня пыль в глазах.

И прежде, чем майтера Мята сумела остановить его, Потто поднял чайник и наклонил его. Поток бурлящей воды обрушился на его нос и глаза.

— О, боги! — воскликнул Прилипала, а майтера Мята отпрыгнула от шипящей струи.

— Вот. Это надо было сделать. — Потто выпрямился, опять посмотрел на нее широко раскрытыми ярко-синими глазами и замигал, очищая их от кипящих капель. — Намного лучше. Теперь я могу видеть все. Надеюсь, что и вы тоже, мой дорогой юный генерал. Орда Рани уже на подходе, шестьдесят тысяч пехоты и пятнадцать тысяч кавалерии. У меня нет такой роскоши, как дирижабль, и я не могу высматривать врагов Вайрона с воздуха, но я делаю все, что могу. Семьдесят пять тысяч закаленных в боях труперов, плюс караван из пятнадцати тысяч верблюдов с припасами и еще рабочий батальон из десяти тысяч мужчин. — Потто повернулся к Прилипале. — Мужчины Тривигаунта принадлежат вашей школе, патера. Безоружные. Во всяком случае, должны быть.

Прилипала уже успокоился.

— Неужели эта огромная и, гм, ужасная сила… э… марширует? Марширует, вы сказали, а? Тогда я считаю, что она не может маршировать сюда, или к вам… хм… Аюнтамьенто, более формально. Условия сдачи, а?

Потто хихикнул.

Майтера Мята расправила плечи.

— Мне не смешно, советник. Его Высокопреосвященство совершенно прав. Если Рани действительно послала против нас такую огромную силу, ваше дело обречено.

— Именно этого я и боюсь, — сказал ей Потто. Он поднял чайник. — Как вы думаете, не слишком ли он остыл?

— Чтобы сделать чай? — Она невольно шагнула назад. — Сомневаюсь.

— Чтобы промыть глаза, и вы бы смогли увидеть правду. Но мне кажется, что вы правы. Кипевшая вода может оставаться горячей достаточно долго.

— Я пришла под флагом перемирия!

Потто прыгнул к ней — никакой настолько жирный человек не смог бы двигаться так быстро. Она повернулась и побежала, чувствуя, как кончики пальцев царапнули ее одежду, достигла двери на ладонь впереди его и вылетела наружу. Одна рука схватила ее, как овцу, вторая прижала к бокам ее руки. Ее лицо уткнулось в несвежую одежду.

— Принеси ее обратно в кухню, — сказал голос Потто близко от нее.

Сбивчивая речь Прилипалы, не так близко:

— Вы не можете… я хочу сказать, просто не можете… святая сивилла! Вы, вы…

— О, замолчите. Перегни ее назад, Паук. Заставь ее смотреть на это.

Внезапно появились свет и воздух. Человек, схвативший ее, был так же высок, как Прилипала, и так же широк, как Потто; он схватил ее за волосы, встал на колено и положил ее на другое.

— Сын мой. — Глядя вверх на его массивный небритый подбородок, она обнаружила, что ужасно тяжело не выдавать голосом страх. — Ты осознаешь, что делаешь?

Мужчина, по-видимому Паук, поглядел в сторону, по-видимому на Потто.

— Так, советник?

Она закатила глаза, но не нашла его — толстые пальцы не давали ей повернуть голову.

Издали донесся его голос:

— Я ставлю чайник обратно. Мы не дадим ему остыть, пока я объясняю вам правила.

В поле зрения появился Прилипала, на вид высоченный как башня; он склонился над ними:

— Есть ли… э… Майтера. Генерал. Что-нибудь, что я могу сделать?..

— Есть, — сказала она. — Пусть Бизон узнает, что произошло.

— Возвращайтесь на ваш стул, — сказал Потто Прилипале, и тот исчез. — Не хотите ли узнать, мой дорогой генерал, — круглое радостное лицо Потто появилось напротив Паука, — как так случилось, что я оказался совсем рядом с собственным трупом? Или что стало с Кровью? Его заколол ваш друг Шелк. Давайте не будем называть его кальде. Больше не будем такими вежливыми.

— Дайте мне встать, и я буду счастлива спросить вас.

— Нет необходимости. Тело Крови уже унесли, как вы видите. А вы видите, верно? Пока. Я приказал, чтобы моего не касались, потому что, думаю, мы сможем восстановить его. Я лично пришел сюда, чтобы забрать его, вместе с некоторыми самыми доверенными ловцами шпионов. Паук — их хефе. Я бы использовал солдат, но, как кажется, они ужасно чувствительны к упоминанию титула «кальде», хотя, глядя на них, этого не подумаешь.

— Советник? Советник! — издали крикнул Прилипала.

Она закрыла глаза. Если она никогда не откроет их опять, пусть последним, что она видит, будет не этот высокий, закопченный дымом потолок кухни разрушенной виллы. Ехидна, скорее ее лицо, наполнившее Священное Окно. Лицо мамы. Бизона, с его быстрыми глазами и курчавой черной бородой. Ее комната в киновии. Играющие дети, группа майтеры Мрамор, потому что она всегда хотела их вместо старших девочек в этом году и старших мальчиков перед тем, как умер патера Щука. Лицо Гагарки, такое ужасное и серьезное, более драгоценное, чем стопка карт. Лицо Бизона. Тюремная улица, стреляющие поплавки и белый жеребец, летящий к ним.