Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов Страница 8

Бигги выдержал пылающий взгляд Йозефика с жиденькой улыбкой и, похоже, без особых угрызений совести. Он спокойно развернулся и ушел в темные глубины кухни. Вскоре оттуда донеслись приглушенные звуки борьбы, обычно сопровождающие чьи-либо попытки найти что-нибудь в темноте на ощупь.

Дандау вернулся, прижимая обеими руками к груди буханку хлеба, палку колбасы, тарелку и жутковатого вида кухонный нож. Особо не утруждая себя аккуратностью, он свалил эти трофеи на стойку, причем нож с дребезжанием воткнулся всего в волоске от руки Йозефика, он даже почувствовал прохладу, идущую от тусклого лезвия. Однако даже такие недвусмысленные намеки судьбы не смогли заставить молодого человека отказаться от желания засунуть нос не в свое дело.

– Бигги, ты мне не ответил.

– Да, я знал твоего дядю. Мы служили вместе со Старым Йи.

– А кто такой Старый Йи? – удивленно подняв бровь, осведомился Йозефик.

– И чему вас только в этих ваших университетах учат? Неужели не понятно? Йивентрий – длинно и коряво. Э?

– А-а-а…

– Бэ! Мы с Йи вместе служили в Предпоследнюю войну. Воевали со всеми сопутствующими и вытекающими. Слыхал хоть про такую?

– Ну, Бигги, что ты, издеваешься, что ли? Конечно, слыхал. Как-никак весь цивилизованный мир в этом сумасшедшем варварстве поучаствовал.

– Цивилизированный всегда к такому дурдому катится, будто ему там патокой намазано. Раз за разом в одну и ту же пропасть. А потом еще и не помнит, что же произошло. Мало ведь кто помнит, что на той войне творилось…

Йозефика прижало к табурету накатившим, как тошнота, ощущением «помню-помню, это уже было».

– Прошу, хватит ужасных историй про ходячих мертвецов, вопли, поросят и книги. Уж как-нибудь поближе к делу постарайся, пожалуйста. Особенно про вопли не надо.

– Ну, ладно, парень, ближе к делу так ближе к делу. Мы с Мясником Йи вместе всю войну прошли, всякого навидались. В последний день веселья, перед самым заключением мира, наши позиции накрыла артиллерия. Огонь, грохот, кровь, кишки и гнев богов… Обычное дерьмо, одним словом.

– Это…

– Я умею считать, парень! – отрезал Бигги. – Когда все закончилось, в той куче фарша более-менее живыми кусками оказались только я и Йи Чума. Да и то не очень, – Бигги постучал себя пальцем по лбу, и раздался звук, будто ложкой барабанили по эмалированной кастрюле. – Ну а после такого вполне естественно, что мы поддерживали связь. Только я и Старый Йи.

Дандау явно посчитал, что с него довольно объяснений, и принялся нарезать бутерброды. На тарелке уже высилась довольно внушительная стопка этого плебейского лакомства, когда Йозефик вышел из оцепенения, в которое его ввергла лобно-кастрюльная симфония в исполнении Бигги. Он с растерянным видом взял бутерброд и приступил к его поглощению. Монотонная работа челюстей поспособствовала проявлению любопытства.

– Бигги, а почему ты обзываешь моего дядю Мясником и Чумой?

– Все просто, парень. – Бигги лучезарно улыбнулся на весь свой набор зубов с частыми проплешинами. – Его так все называли, потому что дядя твой был самой злобной, коварной и бесчеловечной тварью по обе стороны фронта. Некоторые сомневались, что он человек, другие считали его колдуном, а несколько капелланов и вовсе увидали в нем демона-лазутчика из других миров и попытались сжечь его на костре…

У Йозефика отвисла челюсть и глаза вылезли на лоб. Далеко не каждый день узнаешь, что у тебя среди родственников затесался официально признанный религиозными деятелями демон. Да еще и лазутчик, а не честный иммигрант.

– Но он как-то выпутался и этим святошам оторвал по самый корень эти самые… Ну, им, короче говоря, после этого прямая дорога была в хор мальчиков-зайчиков. После этого случая Могильный Йи со всеми встречными капелланами проводил профилактические процедуры по переламыванию пальцев, чтобы спичками чиркать не могли…

В мозгу всплыли почерпнутые в кратком курсе психологии термины, большей частью названия маний. Йозефик автоматически потянулся за вторым бутербродом, но Бигги успел вовремя отодвинуть тарелку. Молодой человек сидел теперь с открытым ртом, выпученными глазами и нервно шарил руками перед собой, а бармен с мечтательной улыбкой продолжал вытряхивать на него скелеты из шкафа семейства вир Тонхлейнов.

– На самом деле человек он был хороший и к людям хорошо относился, да вот только людьми он далеко не всех считал, кто на двух ногах ходит и ест вилкой и ножом. В общем-то, парень, ты-то его в сотню раз лучше знать должен, нечего мне тут распинаться. Ты мне лучше скажи, ты как? Собираешься на похороны ехать или нет?

Успокоенный тем, что дядюшка-демон-лазутчик был человеком хорошим и всеми уважаемым, Йозефик захлопнул рот и вернул глаза в исходное положение, но попыток дотянуться до бутербродов не оставлял, и так как теперь он смотрел прямо на манящую кружочками колбасы цель, его шансы стали по крайней мере превышать нуль. Бигги принял радикальные меры по спасению провианта и убрал тарелку под стол.

– Ехать надо, – задумчиво протянул Йозефик. – Надо билеты на поезд купить. А туда вообще поезда ходят?

– Ну, ты даешь, парень. Кто из нас двоих в университетах обучался? Откуда же мне знать геологию?

– Географию, – автоматически поправил Йозефик. – Это не совсем мой профиль.

– Вот! То-то и оно, парень.

На улице протарахтел автомобиль, скрипнул тормозами и остановился напротив «Шороха и пороха». Двигатель несколько раз чихнул и триумфально заглох. Послышались неторопливые шаги и звук, обычно сопровождающий смачный плевок. Дверь в бар отворилась, и в лучах полуденного солнца явил на пороге все свое великолепие обычнейший таксист. Слегка небритый, чуточку неряшливый, но обладающий всеми необходимыми для шофера качествами, как то: дряблым брюшком и плоским задом.

Посетитель невероятным клюющим движением головы сбросил венчающий ее потертый картуз, предоставив всему окружающему миру возможность наслаждаться игрой солнечных бликов на своей потной лысине. Особо наблюдательные могли бы заметить даже солнечные зайчики, которые лихорадочно заметались по бару. Таксист совершил еще одно клюющее движение, на этот раз в целях приветствия, и уселся на табурет у стойки в довольно нелепой позе, навевающей мысли о возможности наличия у него обширных проблем по части геморроя.

Бигги достал тарелку с бутербродами и поставил перед шофером. Йозефик при этом смотрел на него как на предателя и судорожно пытался проглотить слюну. Таксист, косясь одним глазом на Йозефика, то есть полностью осознавая степень своей вины перед голодающими, с явным удовольствием вцепился желтоватыми зубами в бутерброд.

– Как сегодня работается, Мону? – спросил Бигги, ставя перед ним запотевший бокал холодного пива.

В ответ раздалось только невнятное мычание, перешедшее в интенсивное чавканье, конец которому положил пугающий звук проглатываемой пищи. Если бы подобный звук был услышан ночью в дремучем лесу, он непременно бы заставил думать о том, что неприятно было бы оказаться следующим проглатываемым.