Метро 2035: Крыша мира - Владислав Выставной Страница 7

Он двинулся вдоль стены, ведя по ней ладонью, и шел так, вслепую, пока рука не провалилась в какой-то проход. Не думая, он буквально вынырнул в этот проход и жадно набрал полную грудь воздуха. Только после этого наконец проморгался, смахнув с лица воду с отвратительным металлическим привкусом. И открыл глаза.

Тут же зажмурился от яркого света: в лицо ему ударил свет фонаря.

– Стоять! Руки в гору!

Голос был нагловатый, развязный. Даже с закрытыми глазами Змей понял: это кто угодно, только не блюстители. Поэтому он даже не подумал поднимать руки, а сказал твердо, не давая голосу дрогнуть:

– Мне нужен ваш главный. Не знаю, кем он там себя считает, но в этих местах его зовут Новичком.

В ответ раздалось многоголосое ржание. Проигнорировав такую реакцию, он заставил себя прямо взглянуть на этот обжигающий свет и сказал с той же твердостью:

– Скажите ему: пришел посредник. И пусть поторопится. Я и так потерял много времени.

* * *

Сразу стало ясно: его убьют. Без вариантов. Он кожей чувствовал угрозу, и так близко ощущать дыхание смерти еще не доводилось. Его не грохнули сразу только по одной причине – любопытство. Он умудрился заинтриговать этих отморозков, понятия не имевших о правилах, по которым существовали неприкасаемые. Просто потому, что все они были новичками, впервые вдохнувшими воздуха свободы – и отравившимися ею.

Забитые рабы с самого дна жизни, они так бы и оставались в Грязном секторе, который обеспечивал им гарантию выживания, пусть даже в диких, неприспособленных для жизни местах. Этих людей когда-то «милостиво» пустили в глубины Карфагена, спасая от неизбежной гибели на поверхности, но пустили на совершенно бесчеловечных условиях. Просто кто-то должен был добывать руду, долбить туннели и утилизировать отходы гигантского человеческого муравейника – и это стало ценой их жизни. Какое-то время они понимали это и платили благодарностью, потом привыкли, потом смирились.

Но в последнее время шаткое равновесие нарушено – в Грязный сектор пришла черная вода. Она сделала жизнь этих людей совершенно невыносимой, хотя до этого казалось: хуже быть уже не может. Стало настолько плохо, что они нарушили социальный контракт – и попытались покинуть отведенный им сектор. Говорят, блюстители какое-то время держали барьеры, пресекая попытки прорыва и положив там немало народу. Но в какой-то момент чумазые просто перестали бояться смерти – и смели заслоны. Начался приток чужаков в чистые сектора.

И если часть беженцев удавалось как-то встроить в принятую здесь жизнь, то немалая часть пришла озлобленная, с неистовой жаждой мести за убитых, замученных, униженных соплеменников. Теперь бесполезно объяснять, кто и кого когда-то спас. Молодые никогда не знали другой жизни, а ядерная катастрофа на поверхности казалась им бессмысленной сказкой – как и сама эта мифическая поверхность.

Они хотели всего и сразу. Здесь и сейчас. И они ничего не боялись.

Вот они плотно набились в тесное пространство под громадными железными чанами, трубами, свисающими сверху гроздьями гофрированных металлических шлангов, в свете бледных светильников где-то под невидимым снизу сводом. Острые, настороженные, злые взгляды на темных от въевшейся грязи лицах. В руках – ножи, самодельные заточки, и лишь у некоторых – огнестрельное оружие. Причем тоже изготовленное кустарно: грубо обработанные стволы, похоже, под патрон двенадцатого калибра, с неказистыми прикладами. Эти ребята были из другого мира – агрессивного к человеческому существу, сурового и недружелюбного. Неудивительно, что и здесь они нашли такое же неуютное, труднодоступное убежище, куда не придет в голову соваться никому, даже патрулям блюстителей. Лучше всего они ориентировались в тесных и грязных лабиринтах. Как крысы, с которыми их презрительно сравнивали обитатели чистых секторов.

Эти-то знали, какое место им уготовано в иерархии Карфагена. За то и ненавидели всех, кто не принадлежал к их взбунтовавшейся касте.

– Ну, и чего хотел?

Главарь смотрел на него сквозь презрительно прищуренные веки. Изможденное, исчерченное морщинами лицо, смуглое и почерневшее от грязи. Странно смотрелись прямые, как у индейца, волосы, рваными паклями свисавшие до плеч. Одет он был, как и все они – в бесформенный серый комбинезон с закатанными по локоть рукавами.

– Ты – Новичок? – ровно спросил Змей. – Не знаю твоего настоящего имени. Или реального погоняла, если такое имеется.

– Тебе оно уже не понадобится, – без тени иронии сообщил главарь. – Меня прозвали здесь Новичком, и я принял это имя. Потому что мы и есть новая сила в этом гадюшнике. И заставим с собой считаться.

– Это твое дело, – согласился Змей. – А мое дело сообщить о последствиях.

Его прервал странный звук – шипение вперемешку с рычанием, словно он попал в серпентарий с агрессивными змеями. С таким выражением ненависти еще не доводилось сталкиваться. В его сторону разом подались несколько чумазых с явным намерением оборвать разговор раз и навсегда. Новичок остановил расправу едва заметным жестом. Поинтересовался:

– Ты ведь понимаешь, что не уйдешь отсюда живым?

– Я посредник, – раздельно повторил Змей. – Посредников не трогают. Это не по понятиям.

– Мы слышали о ваших понятиях, – с презрением произнес Новичок. – Знаешь, куда можешь их засунуть? Что у тебя еще?

Эти крысы начинали терять терпение. Следовало тянуть время. Что не повышало шансы договориться, но давало небольшую отсрочку расправы. Иногда лишние секунды дарят спасение.

– Вы зашли на территорию неприкасаемых, – размеренно продолжил Змей. – Вы пытаетесь взять то, что вам не принадлежит. Если за вами сила – это предмет для переговоров. Если вы отказываетесь от переговоров – вы становитесь вне понятий. Новичок, ты понимаешь, что это значит?

– Плевать.

– Вы уже вне закона, – раздельно разъяснил Змей. – Вы можете существовать вне правил Директории – так и живут неприкасаемые. Но здесь, вне закона, действуют понятия. Это их территория, неприкасаемых. Наша территория. Третьего не дано.

Змей сделал паузу, глядя Новичку в глаза. В этих глазах не увидел ничего, кроме презрения. Он словно говорил со стеной. С трудом заставил себя продолжить:

– Я вижу, ты не понимаешь. Небольшой ликбез. В Центральном секторе действуют три группировки неприкасаемых. Между ними случаются терки – тогда приходит посредник. Если посредника игнорируют – льется кровь. Иногда всякая шушера вроде вас пытается влезть на эту территорию, устроить свой мелкий бизнес. В общем, путаются под ногами. Приходит посредник – и объясняет, где их место. Самозванцы убираются, предварительно заплатив штраф. Или умирают. Я понятно объясняю?

– Так ты пришел за штрафом? – с сарказмом спросил какой-то тощий дрыщ за спинами чумазых покрепче.

Чумазые рассмеялись, на этот раз глухо и угрожающе. Змей посмотрел исподлобья:

– Лучшее, что вы можете сделать, – отдать сумму штрафа мне. Я гарантирую его доставку делегировавшим меня авторитетам. При этом я возьму процент за «наезд» – потому что хамить посредникам стоит дорого… – Толпа чумазых заклокотала от ярости. Змей с трудом сдержал мстительную улыбку, продолжил: – После этого вам дадут сутки, чтобы раствориться. Исчезнуть. Отсчет времени начинается с визита посредника. То есть меня.