День муравья - Бернард Вербер Страница 7

В рамках эволюционного движения Шли-пу-ни построила Химическую библиотеку, а главное — впустила различные виды комменсалов [6]и изучает их для создания новых феромонов по зоологии. Особое внимание она уделяет приручению летающих и водоплавающих насекомых. Скарабеев и плавунцов…

103683-й и Шли-пу-ни не виделись уже давно. С молодой королевой сейчас и не поговоришь: она вечно занята то кладкой, то реформированием Города. Но солдат не забыл их приключений в подземельях Города: как они вместе вели поиски секретного оружия, как ломехуза [7]пыталась опоить их своим наркотиком, как они боролись против муравьев-шпионов с запахом земли.

Помнит 103683-й и великий поход на запад, свою первую встречу с краем мира — со страной Пальцев, где гибнет все живое.

Много раз просил солдат собрать новую экспедицию. Ему отвечали, что и здесь слишком много дел и нечего бросать самоубийственные караваны к пределам планеты.

Это все уже в прошлом.

Обыкновенный муравей никогда не задумывается ни о прошлом, ни, тем более, о будущем. Обычно он даже не осознает своего существования как индивида. У него нет понятий «я», «мой» или «твой»: он реализуется только через общность и для общности. Поскольку нет осознания своего «я», нет страха и перед собственной смертью. Муравью неведом экзистенциальный ужас.

Но со 103683-м произошла трансформация. После путешествия на край мира в нем возникло маленькое сознание «я», еще практически не оформившееся, но уже очень болезненное. Как только начинаешь думать о себе, возникают «абстрактные» проблемы. У муравьев это называется «болезнь томления духа». Обычно она поражает муравьев с половыми признаками. Мирмекийская мудрость гласит: «Кто задается вопросом: «Может, у меня томление духа?» — уже серьезно болен этой болезнью».

Так что 103683-й старается не задавать себе вопросов. Но это нелегко…

Теперь дорога расширилась. Движение стало оживленным. Он затирается в толпе, пытается почувствовать себя крошечной частицей в этой огромной массе. Это муравейник, ощущать себя частицей муравейника, жить для муравейника, чувствовать себя умноженным через окружающих — что может быть радостней?

Он продвигается по широкой дороге. Вот уже поблизости четвертые ворота Города. Тут, как всегда, неразбериха! Муравьев столько, что в проход не протиснуться. Надо бы расширить ворота номер 4 и внести порядок в движение. Например, пусть те, кто несет самую мелкую добычу, пропускают остальных. Или пусть те, кто возвращается, имеют преимущество перед теми, кто выходит. А то вместо этого пробка — бич всех метрополий!

Сам 103683-й не торопится отдавать жалкий пустой кокон. Пусть толпа рассосется, а он пока немного прогуляется по свалке. В юности он обожал играть среди мусора. Вместе с товарищами из касты воинов он подбрасывал черепа и сбивал их кислотой на лету. Между прочим, так 103683-й и стал элитным стрелком. Здесь, на свалке, он научился готовиться к бою и целиться со скоростью щелчка мандибул.

Ох уж эта свалка… Вечно муравьи устраивают ее перед Городом. Он помнит, как один наемный чужак, впервые прибывший в Бел-о-кан, воскликнул: «Я вижу свалку, а где же Город?» Надо признать, эти огромные кучи каркасов, очисток от зерен и прочих отбросов постепенно заполоняют все окрестности Города. Некоторые входы (На помощь!) совсем завалены, а вместо того, чтобы их расчищать, выкапывают новые в другом месте.

(На помощь!)

103683-й оборачивается. Ему показалось, до него донесся запах-стон. На помощь! Сомнений нет. Запах исходит от этой кучи мусора. Что, уже и отбросы заговорили? Он приближается, кончиками антенн роется в куче трупов.

На помощь!

Где-то здесь кричит один из этих трех останков. Тут валяются головы божьей коровки, кузнечика и рыжего муравья. Ощупав их, он чувствует слабое дыхание жизни в антенне рыжего муравья. Передними лапами солдат берет череп и держит его перед собой.

Кое-что должно стать известно, — говорит грязный шарик, из которого неловко торчит единственная антенна.

Какая непристойность! Мало того, что эта голова мертвая, так она еще хочет поговорить! Неужели этому муравью не хватает достоинства, чтобы спокойно встретить смерть! На секунду 103683-й испытывает сильное искушение подбросить череп и сбить его выстрелом кислоты, как он делал когда-то. Но его удерживает не только любопытство: Всегда надлежит принимать послания от тех, кто хочет их передать — гласит старое мирмекийское правило.

Движение антенн. 103683-й показывает, что, согласно этой заповеди, готов выслушать все, что захочет сказать неизвестная голова.

Черепу же все труднее сосредоточиться. Но он понимает, что должен вспомнить важную информацию. Надо заставить мысли подняться в единственный усик, или муравей, чье тело он когда-то продолжал, погибнет зря.

Череп уже не соединен с сердцем, в него не поступает кровь. Извилины мозга даже подсохли. Но электрическая проводимость пока еще есть. В мозгу еще остается маленькая лужица нейромедиаторов. При помощи этой влаги нейроны соединяются и короткие замыкания показывают, что мысли двигаются в обратном направлении.

Постепенно вспоминается.

Их было трое. Да, три муравья. Какого же вида? А, рыжие. Да, рыжие мятежники! Из какого гнезда? Из Бел-о-кана. Они проникли в Химическую библиотеку, чтобы… Чтобы прочесть один очень засекреченный феромон памяти. И о чем там шла речь? О чем-то важном. Настолько важном, что за ними погналась федеральная стража. Двое его друзей погибли. Их убили воины. Череп высыхает. Если он не вспомнит, то три смерти окажутся бессмысленными. Он должен передать информацию. Он должен. Это необходимо.

А перед глазами мертвеющей головы муравей уже пятый раз спрашивает, что он хочет сказать.

В мозгу найдена еще одна лужица остатков крови. С ее помощью можно еще немного подумать. Между памятью и системой передачи-приема происходит химическое и электрическое соединение. Мозгу, подпитываемому энергией оставшихся протеинов и сахаров в лобной доле, удается передать сообщение.

Шли-пу-ни собирается послать крестовый поход и убить ИХ всех. Надо срочно предупредить мятежников.

103683-й не понимает. Этот муравей, или, вернее, то, что от него осталось, говорит о «крестовом походе», о «мятежниках». Разве в Городе есть мятежники? Это что-то новенькое! Но солдат понимает, что этот череп не сможет разговаривать долго. Нельзя терять ни единой молекулы на бесполезные отступления. Какой вопрос самый нужный после такой ошеломляющей фразы? Слова сами срываются с усиков.