Встреча с Вождем - Алексей Махров Страница 7

– Прости, Анхель, не обижайся! – немного смягчил тон полковник. – Пока представленные тобой… гм… доказательства интересны, но неубедительны. Они не доказывают твое предположение о иновременном происхождении пленника. Кстати, сам он что об этом говорит?

– Ничего конкретного он не сказал, только смеялся! – вздохнул майор. – Он вообще ведет себя чрезвычайно нагло и развязно, даже вызывающе, как будто не боится смерти. Наоборот – он специально провоцировал меня на физическое насилие. Я, признаться, с трудом сдержался, чтобы не врезать ему по роже. Особенно после того, как он назвал нас всех педерастами. Впрочем, он нас постоянно так называет.

– Хм… – даже поперхнулся от такой новости полковник. – Это как-то… необычно! Я допрашивал нескольких пленных, после начала войны мне привозили русских офицеров среднего и высшего звена. Они ругаются… традиционно. Ну, сволочами и гадами могут назвать… Но обвинять в гомосексуализме? На каком, простите, основании?

– Так он всех европейцев вкупе обвиняет! – пожаловался майор. – Европу называет «Немытой Гейропой»! Как мне удалось выяснить, гей – это в его понимании как раз и есть педераст ^[11]. Говорит, что канцлером у нас будет баба, а педерасты станут проводить ежегодные парады в центре Берлина.

Полковник несколько секунд смотрел на приятеля, словно ожидая, что тот сейчас дезавуирует свои слова, сказав: «Шутка!» Но майор молчал, только покусывал губу.

– Анхель, а этот твой… комиссар сказал, когда война закончится? – осторожно, как будто боясь спугнуть источник ценной информации, спросил наконец полковник.

– Хех… сказал… – замялся майор. – Вернее, точную дату он не назвал, но в запале проговорился: большевики разгромят нас с позорным счетом, их казаки будут поить коней из Шпрее.

– Казаки? – удивленно выгнул бровь полковник. – Из Шпрее?

– Он пел песню… Всех слов не помню, но там была такая строчка: «едут по Берлину наши казаки».

– Вот даже как? Он про ЭТО песни поет? – усмехнулся полковник.

– И не только про это… – грустно кивнул майор. – Уже не на допросе, а сидя в камере, он, пытаясь, видимо, себя подбодрить, спел о разрушении Вашингтона.

– Вашингтона? Столицы САСШ? Они ведь союзники? – прищурил глаза полковник.

Майор достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и зачитал:

– «Может, мы обидели кого-то зря, сбросили пять лишних мегатонн. И пылает голубым огнем земля, где был когда-то город Вашингтон».

– Что это может значить? Ладно, пусть Вашингтон, но что это за голубой огонь и мегатонны? – попытался взять себя в руки полковник, по спине которого заструился холодный пот – такой уверенностью в неизбежном наказании повеяло от явно шутливой песенки.

– Подозреваю, что речь идет о каком-то супероружии, – пожал плечами майор. – В этой песне еще такие слова были: «Медленно ракеты улетают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америки немного жаль, у Европы это впереди. Скатертью, скатертью хлорциан стелется и забирается под противогаз. Каждому, каждому в лучшее верится. Падает, падает ядерный фугас».

Полковника ощутимо передернуло:

– Хлорциан?

– Хлорциан – боевое отравляющее вещество, – пояснил майор. – Я уточнял – он был впервые применен войсками Антанты в июле 1916 года. И он действительно очень плохо сорбируется угольной шихтой противогаза.

– Они готовы применить химическое оружие? – вскочил из кресла полковник.

– И, вероятно, не только его! – хмуро кивнул майор. – Там ведь еще про какой-то «ядерный фугас» упоминалось.

– Большевики обладают оружием, способным сжигать города? – Полковник принялся ходить кругами по кабинету. – Но почему мы об этом ничего не слышали?

Внезапно хозяин кабинета остановился напротив гостя и тихо сказал, глядя ему в глаза:

– Анхель, мне очень хочется побеседовать с твоим пленником. Я надеюсь, ты привез его с собой?

Майор кивнул.

– Я дам тебе адрес явочной квартиры в Берлине. Отвези его туда. Постарайся все сделать тихо. Если мы его расколем, то… Информация подобного рода очень дорого стоит!