Вне закона - Андрей Круз Страница 7

В общем, к чему я это? А к тому, что при таком населении я сейчас должен быть добычей. Просто предназначен для такой роли. И даже не из-за тех денег, что в рюкзаке лежат, а как вообще любой новичок в плохом месте — каждый будет стараться или использовать, или обобрать, или просто ограбить. Я так думаю. Очень уж процент хороших людей здесь должен быть низкий. Даже там, где он высокий, все равно надо ухо востро держать, а уж здесь…

И еще вот что: если относительно безопасные места обозначены специально, то есть и небезопасные, так? Ну, если логикой пользоваться, то так выходит. А где есть? А возле реки. Или другой воды, тут еще и озера имеются. Потому что вода — это и транспорт для больших грузов, и дорога зимой, и еда, поэтому любой, совершенно любой человек, живущий в таких диких краях, будет стараться селиться у реки. А еще совсем беспредельная публика должна стараться жить подальше от тех, кто какими-то правилами руководствуется. То есть, двигаясь вдоль течения реки, из ненаселенной местности, я сначала, скорее всего, могу наткнуться на такие нехорошие места, и лишь потом, миновав их одним куском, прийти в места получше. Логично? А вполне. Потому что по карте видно, что центр всего здесь Додж-сити, и чем дальше от него, тем меньше городки… или деревни, черт его знает, что это.

Кстати, на карте только эта сторона большой реки показана, а противоположный берег уходит за край того листа, что был у меня. Там никого или все же кто-то есть? Ладно, до видимых место бы дойти. А идти надо так: относиться к любому человеку, которого встречу до… дневного, скажем, перехода от приличного места, как к потенциальному грабителю. Осталось только понять, где же я нахожусь-то? Вот на сей счет у меня пока понимания никакого.

Утром в ловушке нашел еще одного сомика, быстро разделал и пока в котелке кофе варился, там же изжарил, опять на рогульках. С собой возьму, до вечера хватит, хоть этот и поменьше. Собрал свой бивак, да и дальше пошагал. Примерно с середины дня земля вроде как чуть подниматься начала, а река наоборот ушла в каньон. Земля снова стала каменистой, из-под травы тут и там полезли каменюки. Затем меня вывело на невысокий хребет из пологих холмов, за которым оказалось озеро, а если точнее, то нечто вроде естественного водохранилища. Река растекалась перед природной плотиной, а потом срывалась дальше невысоким, но широким водопадом. Тут я определился где нахожусь — подобное место на карте было всего одно. И выходило, что я выйду к большой реке заметно выше по течению чем мне нужно. Если выйду, конечно.

Озеро было немаленьким, обходил я его до самого вечера и остановился на привал неподалеку от галечной косы, заметив на ней перья и птичий помет. Похоже, что тут можно поохотиться на глухаря «на гальке». Глухарю мелкие камешки нужны для пищеварения, вот он и выбирает подобные места, чтобы их поклевать. Осенью, когда мягкой пищи мало, ему эта галька речная особенно нужна. И если выйти сюда на самой зорьке, то вполне можно оказаться с добычей. Поэтому я начал не с лагеря, я со скрадка. Коса образовывала что-то вроде заливчика, и противоположные его берег зарос кустами — сейчас желтыми, но еще не осыпавшимися. Там я и устроил лежку, связав тонкими жгутами травы ветки так, чтобы они образовывали что-то вроде полукупола со стороны косы. И попробую сюда затемно выбраться, подождать. Может и прилетит птица камешков поклевать.

Так самому мне охотиться не приходилось, но слышал не раз от других охотников про подобный способ, да и читал про него. Авось и выйдет что из затеи. И если это действительно глухарь, а не какая-то неизвестная мне птица с подобными перьями, то могу оказаться при мясе надолго.

Лагерь же разбил примерно в километре оттуда, пройдя по берегу назад. Уже привычно разбил костерок, развернул рыбу, совсем раскрошившуюся в бумаге — сомятина-то мягкая, — и умял ее, собирая с листа и орудуя двумя пальцами. И спать завалился.

Будил себя на утро опять же «по-индейски», то есть выпив много воды перед сном. Тогда под утро не разоспишься, естественные позывы разбудят. И разбудили. Вокруг еще темно было. Ветер негромко шумел в еще совсем невидимых кронах деревьев, костер догорел, но угли были пока красными, так что залил его «по-пионерски», сбросив давление. Собрался быстро и пошел, даже кофе не пил. Буду с добычей — потом отдохну.

Рюкзак подвесил на дерево метров за пятьдесят до скрадка. Думаю, что тут не украдет никто, а вот на земле все же оставлять не стоит, я в нем еду носил, запах должен остаться. А сам залег, убедившись, что в стволе патрон с крупной дробью, на глухаря самое оно. Если это все же глухарь. А то насчет куропатки я до сих пор гадаю, что это такое было. Нет, вкусно и съедобно, но как назвать — не знаю.

Рассвет накатил постепенно, сперва чуть окрасив дальний край неба розовым, затем обрисовав на фоне неба верхушки деревьев. Где-то затянула свою песню утренняя птица. Забавная такая песня — вроде как кто-то присвистывает сначала несколько раз, а потом вдруг срывается в затяжную трель. Затем к ней вторая присоединилась. Вскоре стало можно и стволы деревьев в близком лесу разглядеть. С сосны спустилась белка, остановилась, огляделась настороженно, затем прыжками поскакала к другому стволу и быстро поднялась наверх, исчезнув за ветвями. Ветерок чуть усилился, закачались деревья, зашуршали листья у меня над головой. Затрещал где-то недалеко валежник, причем громко, словно кто-то ломился через заросли не слишком заботясь о скрытности. Кабаны? Следов не видел, но это ничего не значит, мог просто не наткнуться. А неплохо бы поросеночка… хотя, какие к черту поросята осенью? Подсвинки уже. Тогда подсвинка, черт с тобой, уговорил, красноречивый.

Глухаря я не добыл, пустым ушел, но вечером на рогатку поймал большую, похожую то ли на окуня, то ли на американского большеротого басса, рыбу. Скорее все же окунь, наверное, только полоса вдоль как у басса. Попытался затащить рогатку вместе с леской в кусты, но не смог, не дал гибкий прут орешника, к которому рогатка была привязана.

Окунь был костистым, но вкусным. Помня про паразитов, тщательно его выпотрошил и очистил от кожи, остальное зажарил на костре. В общем, сколько потом не шел, но ни дня не голодал. Вообще. Другое дело, что окажись я здесь без ружья…

Река между тем влилась в другую реку. Она становилась шире и спокойней. Лес хоть и остался смешанным, но все же в нем начали брать верх хвойные деревья, а осинник стал мелким, опустившись до неряшливого подлеска. Хотя такой подлесок обычно со временем лес душит и какой-нибудь ельник постепенно превращается вот в этот самый осинник. Вода в реке была по-осеннему холодная, мыслей о купании не возникало, но мыться на берегу себя заставлял, хоть при этом матерился и приплясывал, еще стараясь напевать про «ой, мороз, мороз». Человек начинает свой путь вниз всегда с гигиены, так что нечего добровольно этот первый шаг делать. Щетина отросла так, что превратилась в зародыш бороды, но бриться было нечем. Ножи, которые я точил и правил, все же для бритья подходили плохо.

А еще немытый человек пахнет. Может и не смердит так чтобы вовсе, но пахнет достаточно сильно для того, чтобы быть обнаруженным зверем. И добыча уйдет, как вариант. Более того, в лесу, на природе, где воздух алмазно чист, посторонние запахи становятся настолько заметными и резкими, что некурящий человек даже может использовать обоняние. А вот курящий — уже нет.