Гребень волны - Евгений Филенко Страница 7

Костя медленно встал, оправляя рубашку.

– Вот тебе боевое задание, – продолжал Михеев. – Когда захочешь – не обязательно сейчас и даже сегодня – подними правую руку, выстави в направлении меня указательный палец и скажи: «Пуфф!» Если ты проделаешь это достаточно быстро и неожиданно, будем считать, что я убит.

– Можешь тогда съесть его, – потешался Грачик. – Переварить и удалить из организма.

– Пуфф! – сказал Костя.

Однако его указательный палец смотрел в потолок, потому что Михеева уже не было в кресле, где он только что лежал в лежку, словно раскисший моллюск. Михеев стоял вплотную лицом к лицу с совершенно уже ничего не соображающим юношей и заботливо, под локоток, направлял его правую руку вверх.

– Так, – проронил уничтоженный Костя. – Ясненько. Кому я могу заявить о своей профессиональной непригодности?

– Например, мне, – ответил Михеев, снова громоздясь в свое кресло. – Садись-ка лучше, где сидел.

– Обиделся, – сказал Грачик. – Гордый! А чего ты пыжишься? Тебе когда еще будет двадцать лет, и ты пока что абсолютный нуль. Эмбрион! Даже с учетом твоей реакции. Тебе никто этого раньше не говорил? Ты, наверное, полагал, что мы полюбуемся твоей статью, хором закричим: «Ах, какой ты хороший!», посадим тебя в корабль и фуганем завоевывать Галактику? Эх, знать бы тебе, как меня драили здесь в свое-то время… Долго драили, пока вышел толк!

– Задницей по битому стеклу, – добавил Михеев. – Это сейчас что ни полигон – то курорт. Так вот, для справки, чтобы ты уяснил перспективу. Я, конечно, уже старик. Все меня и зовут за глаза «дед Михеич». Придет пора – и ты будешь звать так же. А когда-то я был Звездным Разведчиком высшего класса. В нашей работе класс присваивается за знания, опыт и заслуги. Но еще существует градация по категориям. Вот категория-то и даруется за способности, что даны каждому от рождения, от бога, от папы с мамой и развивались по мере продвижения к совершенству. В том числе за реакцию.

– И за отличный стул по утрам, – не упустил случая Грачик.

– У меня, к примеру, в пике формы была четвертая категория. А вот Грачик имеет второй класс, но третью категорию. Его учили и готовили лучше, чем меня. Я сам и учил.

– А первую категорию имеет лишь сам Господь Бог, – сказал Грачик. – Когда он тоже в пике формы.

– Сейчас ты… как бишь тебя… Кратов, являешься Звездным Разведчиком девяносто девятого класса девяносто девятой категории. Когда мы тебя пропустим через первую мясорубку, твоя категория, возможно, будет выражаться одной цифрой. И тогда мы станем учить тебя быть хорошим Звездным Разведчиком. И научим, если ты от нас не удерешь.

Грачик покосился на часы.

– Закругляйся, дед, – сказал он. – Мы потратили на него уже полчаса. Се грядет скоро очередной пожиратель звигов. С таким же гордо воздетым носом.

– Да, верно, – согласился Михеев. – В общем, так, Кратов. Парень ты неплохой, и реакция у тебя действительно приличная. Гнать тебя из училища никто не станет. Со временем из тебя проклюнется приличный звездоход. А через три дня будет тебе и всему вашему курсу упомянутая мясорубка за номером один. Планета Аид – у нас там полигон. Родным и близким скажешь, что отправляешься в турпоход.

– Надолго? – спросил Костя, потихоньку оживая.

– На три месяца. Все едино связи с Землей у тебя никакой не будет. Да и с нами тоже. Ну, вытащить тебя из передряги мы всегда сумеем. Но Аид – это настоящая планета, а не психомодель, вроде Ущелья Звигов.

– Тренировка на выживание? – обрадовался Костя.

– Примерно. Перед десантированием ты пройдешь гипноблокаду и забудешь о том, что рядом есть взрослые дяди, готовые в момент опасности взять тебя под мышки и вынуть из пищевода нехорошего хищника. После Аида тоже будет гипноблокада и даже ментокоррекция. Потому что многое из пережитого тебе полезно будет забыть.

– Могу я знать содержание тренировки?

– Перед подружкой пофорсить?! – грозно взревел Грачик и тут же расхохотался.

– В общих чертах, – сказал Михеев. – Вспомни Ущелье Звигов. Ты не видел опасности, не был готов к ней. То есть, разумеется, ты ожидал подвоха, но уделял внимание больше себе, чем звигам. От того, что ты помнил о нереальности испытания и, выходит, был неверно ориентирован. А еще от того, что чувства твои спали. У человека их немножко больше, чем пять. Но в обычной обстановке они дремлют, над ними царит сознание, интеллект. А после гипноблокады они в тебе проснутся. И, верится, больше никогда не уснут.

Выходя из комнаты, Костя нос к носу столкнулся с незнакомым юношей, бритоголовым, в темных очках и белой накидке. Собственно, они встречались на приемных испытаниях, но как-то не возникало повода сойтись поближе.

– Извините, – произнес бритоголовый, придержав отпрянувшего Костю за локоть. – Ну, как там?

– Ничего, – сказал Костя. – Впечатляюще.

«Ни пуха ни пера, пожиратель звигов», – подумал он и с легкой завистью поглядел тому на ноги. Бритоголовый был босиком.

3.

На своем гравитре Костя дважды обогнул шпилеобразное здание Университета, заглядывая в окна сорок второго этажа. Встроенная система защиты временами взбрыкивала и отбрасывала машину прочь от серых каменных стен на безопасное расстояние. Ничего толком не рассмотрев, Костя швырнул гравитр к земле, по-над старчески редкими кронами деревьев, на лужайку, где студенты коротали свободное от занятий время.

На сей раз ему с ходу повезло.

Заслышав прерывистый посвист снижающегося гравитра, Юлия спокойно подняла голову от рябившего экрана видеала.

– Ты спятил, – сказала она убежденно.

– Угу, – радостно подтвердил Костя, вываливаясь из кабины на мураву к ее ногам.

– У меня совсем нет на тебя времени, – продолжала Юлия сердито. – Через полчаса я иду беседовать с Шилохвостом.

– Ничего, я подожду, – сказал Костя. – Не век же ты с ним станешь секретничать. У меня в запасе целый день, вечер и, в общем-то, ночь. А он молодой, этот твой Винтокрыл?

– Что-нибудь стряслось? – строго спросила Юлия.

– Угу, – сказал Костя, забирая у нее видеал, в бешеном темпе менявший замысловатые цветные картинки. – Это что за фигня? Неужели сломался?

– Ты ничего не понимаешь, – сказала Юлия и потянула видеал к себе. – Это метаморфные топограммы. А профессор Шилохвост – виднейший специалист по ним.

– Наверное, человечеству никак не обойтись без этих ваших… топоморфных метаграмм, – с сомнением произнес Костя.

– А ты думал!

– Юлька, я уезжаю! – наконец объявил Костя, улыбаясь во весь рот.

– Куда еще?.. Ах нет, так спрашивать нельзя, плохая примета. Надолго?

– В турпоход со всем курсом, на три месяца.

– НА СКОЛЬКО?!