Запретный район - Майкл Маршалл Смит Страница 7

Вот так. Я выгляжу как свой парень, отсюда, такой же, как все они тут.

Я сошел с поезда на станции Фак-Зеро и пошел кружным путем через боковые улочки. В Красном никто не занимается уборкой мусора, им на это наплевать, да и о зданиях они не слишком заботятся. В самых глубинах Красного, в округах вроде Хю, горы мусора уже так слежались, что превратились в окаменелости. Найти дорогу здесь не проблема, если, конечно, ты с самого начала знаешь, куда и как идти: карт здесь никаких нет. А если не знаешь, куда идти, тебе нужно немедленно убираться из Красного к чертовой матери, пока с тобой не случилась какая-нибудь неприятность с деморализующим или, что более вероятно, фатальным исходом.

В последний раз я посещал Район Красный где-то пару месяцев назад и сейчас испытал немалое облегчение, увидев, что «БарДжи» еще работает. Развлекательно-распивочные заведения в Красном появляются и исчезают очень быстро по причине гангстерских войн, поджогов и даже применения напалма. «БарДжи» работает уже почти шесть лет, что, как я подозреваю, своего рода рекорд. Причина проста. Причина – в самом Джи.

Это всегда довольно напряженный момент, когда суешь голову в любой бар в Красном Районе. Можете быть полностью уверены, что в этот момент в данном баре вовсю идет драка, но гораздо труднее понять или определить, из-за чего и какого рода эта драка. То ли на кулаках, то ли на пистолетах, то ли с использованием химического оружия. Выяснение личных отношений между двумя противниками или всеобщая свалка? Драка в баре Джи была нынче очень скромная, мелкая, всего лишь на ножах, отчего возникало ощущение, что ты чуть ли не в церкви, несмотря даже на чудовищно грохочущий рок, несущийся из почти взрывающихся от громкости динамиков.

Причина – в самом Джи.

Джи – мой старый, ну, скажем, друг. Так надо полагать. Мы познакомились уже давно, когда оба кое-чем занимались. Я, может, расскажу вам об этом – как-нибудь, если это потребуется по ходу дела. Он жил не в Красном, он жил в Районе Ширнись Еще Разок, а это второй по значимости самый странный и дикий из всех Районов, где я когда-либо бывал. В Районе Ширнись я был дважды, и чтоб мне провалиться, если я еще раз суну туда свой нос.

И я даже рассказывать не желаю, каким был первый по странности и дикости Район.

С Джи очень трудно иметь дело – тяжелый он человек, даже по стандартам Ширнись. В Красном он – настоящий король. Банды наширявшихся гангстеров в прилегающих областях веселья ради гоняют туда и сюда по улицам в своих бронированных машинах, вышибая друг другу мозги и все остальное с помощью противотанковых ракет и пуская в ход огнеметы, чтобы разогнать прохожих. Но когда они заявляются во владения Джи, то убирают и прячут оружие, а также соблюдают все ограничения скорости, пока благополучно не выберутся оттуда. Джи придумал кучу хитроумных, тщательно спланированных, чудовищно успешных и крайне жестоких акций, с помощью которых создал себе репутацию человека, с которым ни при каких обстоятельствах не следует даже думать затевать какие-то склоки. Это превращает его в персону, с которой неплохо иметь постоянный контакт, особенно если он вам кое-чем обязан. Я тоже ему кое-чем обязан, за мной числятся кое-какие должки, но эти наши с ним долги друг другу не носят взаимоисключающего характера, так что не аннулируют друг друга. По крайней мере, мы оба считаем, что не аннулируют; впрочем, мы с ним так никогда и не пытались до конца в этом разобраться.

Я сел за столик и заказал себе что-то алкогольное. Бармену это не очень понравилось, но я пережил его недовольство. Я отлично знал, что помощники Джи с помощью камер внутреннего видеонаблюдения контролируют любого, кто приходит в этот бар, и что Джи непременно проинформируют о моем появлении, как только он окажется в доступном для доклада состоянии. Я отпил из бокала, напустил на лицо маску «Относительно Опасного» и принялся погружаться в обстановочку.

Местная обстановочка была по преимуществу оранжевых оттенков. Украшения и отделка зала были оранжевые, напитки оранжевые, светильники оранжевые, даже тела женщин, вяло и апатично вытворяющих друг с другом некие исследовательские гинекологические эксперименты на освещенной оранжевым светом сцене, тоже были выкрашены в оранжевый цвет. Бар Джи – допазный бар, и любой нажравшийся допаза торчок может вам сообщить, что оранжевый – это, типа, такой цвет, ну, как бы, оранжевого цвета, понимаешь, он оранжевый, такой оранжевый, потому что, типа, оранжевый.

Допаз в Красном Районе выполняет две основные функции. Во-первых и в-основных, это наркотик для отдыха и расслабухи. При этом он здесь – одна из наиболее распространенных причин высокой смертности. Сильная ли это дурь? Вот что я вам скажу. Наркотики частенько разбавляют или, как говорят, бодяжат, добавляя в них разные другие вещества либо чтобы дурачить и надувать покупателей, либо с целью уменьшить дозу. Множество наркотиков бодяжат, добавляя в них двууглекислую соду. Но если бодяжат допаз, то в него добавляют крэк.

Большая часть наркашей, торчавших сейчас в «БарДжи», сидели у главной барной стойки, наблюдая за биолого-гинекологическими экзерсисами на сцене и потягивая напитки с небольшой добавкой допаза. Большая часть этих смесей способна отправить вас в небытие аж на сорок восемь часов. Уже крупно нажравшиеся обычно отправляются в помещения в задней части бара, а завтра половину из них нетрудно будет обнаружить в кучах мусора на улице, где их трупы будут потихоньку превращаться в окаменелости вместе со всем остальным вокруг них. В Красном Районе нет страховочных сетей: если уж ты падаешь, то падаешь. Красный Район невозможно покинуть и переехать в другой Район: у них там свои стандарты, критерии, приемные экзамены и вступительные взносы. Уж если ты родился в Красном, то в Красном и сдохнешь, тебе никогда и ни за что не выбраться оттуда наверх, к свету. Единственная дорога из Красного – вниз.

Пока я дожидался Джи, я успел просмотреть все данные, записанные в кубике-флэшке Элкленда. Этому Деятелю было шестьдесят два года от роду, он родился и вырос в Центре. Папаша его семь лет был Б в Департаменте Шевели Задницей, а потом стал А и пробыл в этом статусе еще рекордные тринадцать лет. А его мать внесла революционные изменения в теорию и практику служебных записок. Карьера Элкленда вылетала со страниц его биографии подобно стреле или чему-то еще в том же роде, такому же прямолетящему: это был не просто человек, хорошо умеющий делать дело, но первоклассный продукт Центра, на сто процентов персона из категории «я-все-могу». Его работа за последние пять лет была спрятана под грифом «совсекретно», а у меня недостаточно высокий рейтинг, чтобы взломать этот код, хотя я и понимаю, что это, должно быть, результат весьма прилежных трудов. Департамент Реального Понимания Сути Вещей – это основное, ведущее подразделение Центра. Все в конечном итоге отчитываются перед ним, а А этого Департамента по сути дела – Главный Действующий Деятель.

Из кубика я узнал все, что необходимо знать об Элкленде, если вы сами Действующий Деятель. Для них то, чем вы занимаетесь в рабочее время, и есть то, чем вы являетесь на самом деле. Но мне-то необходимо было понять, почему те, кто его похитил, выбрали именно его, а не кого-то еще. Мне не нужно было знать, чем был Элкленд, мне нужно было понять, кто он такой. Мне нужно было понять этого человека.