Мао - Игорь Пронин Страница 7

— Будешь, сволочь, мундир позорить или нет!

— Начхать мне на мундир! — пищит в землю Николаев. — У меня под мундиром зато кое-что есть и под фуражкой! Тебя сюда загнали, как скота, так хочешь, чтоб и зарезали, как барана?

— Плевал я на них! Экзаменовать меня, гады, затеяли! Ща я им устрою экзамен!

— Ты готов, что ли? — спрашивают сверху душманы. — Выучил уже?

— А что тут учить? Сразу видно, что фигня одна! Подымайте меня!

— Ну не знаем, — говорят душманы, — мы сами-то не читали. Не умеем. Ну вылезай, раз готов.

Николаев Цуруля за ноги хватать, куда, мол, ты, а тот отмахивается.

— Не буду, как кролик, в яме сидеть! Это ты, как баран, куда гонят — туда идешь, а я сам решил! Хватит!

И вытащили его. Один душман потом заглянул, кинжал нам показывает.

— Сегодня, — говорит, — вашего друга резать буду. Может, по-большому, может, по-маленькому, а обязательно.

Морда у него заросшая, не душман, а прямо бандит бандитом. Я Николаева спросил, про что это он, а Николаев только рукой махнул.

— Тебя по-маленькому точно резать не будут. Даже и не беспокойся.

Через пару часов пришли душманы и сбросили нам в яму голову Цуруля. Отрезали под самое горло. А глаза у него стали — умные и немного печальные.

Николаев на голову почти и не смотрел. Лег с книжкой и отвернулся. Читает как будто. Но я-то знаю, что там букв нет.

— Николаев, а зачем нам его голова? Что мы с ней делать-то будем?

— Похоронить ее надо, Мао. Попробуй яму выкопать.

— В такой земле? Чем же это? Разве подождать, пока ногти отрастут. Николаев, ну что ты туда смотришь? Может, попробуем голову обратно наверх закинуть, пока не стухла?

— А они ее назад нам. — Николаев чуть повернулся, чтоб к голове спиной, а ко мне боком. — А мы снова, да? В пионербол играть будем, да? Молчи уж, Мао. Пожалуйста.

Но ночью он сам разговорился. Мне отчего-то не спалось и пришлось слушать. Как Николаев в училище пьянствовал, а все экзамены лучше всех сдавал. И как он всегда по глазам угадывал, «да» нужно сказать или «нет». Замучил меня совсем. Он собирался в этой яме сидеть, пока все не выучит, хоть год, хотел с душманами подружиться, чтоб они ему помогли. А потом тоже стать душманом на время. А потом всех перестрелять и убежать. Под утро до того доболтался, что и меня всему научит. Я говорю:

— Николаев, план у тебя нормальный. Только если нам завтрак на долю Цуруля уменьшат, то не протянем мы здесь год.

Тут вскоре и завтрак принесли. Вроде и не меньше, но все равно очень мало. Вижу — точно год не протянем. И воды мало дают. Вода, если водки нет совсем, очень важна для организма. Да даже и пьяным иногда пить хочется.

Пока ели, пришел старик:

— Мы уходим завтра утром. Приказ пришел, надо идти в другом месте русских убивать. Поэтому времени у вас нет. Или идите показать, как ислам поняли, или яму будем засыпать.

Николаев мне шепчет:

— Иди первый! Первым всегда легче!

— Ага, дурака нашел. Ты столько лет учился, ты и иди. Потом мне расскажешь. А если мою голову тебе сбросят, я уж ничего тебе не расскажу.

Старику наверху не понравилось, что мы шепчемся, он ногой нам на голову камешков с землей спихнул.

— Закапывать? — спрашивает. Ехидничает.

— Нет! — Николаев кричит. — Я готов попробовать. Я умом не все постиг, зато душой ислам принял.

Вытащили его. Я поспал, после ночи-то, а проснулся к обеду — в яме две головы. Когда успели? У николаевской головы глаза почему-то не печальные были, а наоборот. И рот ухмылялся. Я головы пообтер и положил напротив себя. Сперва так, чтобы друг на друга смотрели, но потом мне одиноко стало. Повернул к себе. Цуруль грустный, Николаев веселый. Бутылку бы в такую компанию. Даже одной бы хватило, ведь двое только вприглядку участвуют. Чокнуться даже не могут. А я, наверно, и не должен был с ними чокаться, они ж покойники. Пока думал как надо — уснул было опять, но муэдзин разбудил. И возник у меня под музыку план, как этот экзамен сдать. Ну как решил, тут сразу и позвал этих придурков. А что ж, ждать, пока закопают? Это они запросто, головы-то резать надоело, наверное. В общем, вспомнил я, что муэдзин поет то, что в книжке этими каракулями записано. Я постарался запомнить, как он там ноет, и теперь надо быстрей это спеть, а то забуду. Так что я их торопил, когда тянули, а про себя все пою, повторяю. Подняли, там у них уже все вещи собраны, ишак знакомый стоит, зевает. Ищу глазами певца, может, между нами музыкантами подскажет что тихонько. Или попрошу его хором спеть. Я хором пел один раз, когда в школу ходил, ничего сложного, рот разевать да не плеваться. Но никакого муэдзина нет, одни душманы. И палатка одна еще не разобранная, серая такая. Меня туда завели двое мохнорылых, там дед сидит.

— Ну, прочел Коран, наизусть ответить сможешь?

— Смогу, слушай скорее, — и запел я.

Дед удивился, рот раскрыл, бусы из руки выронил. И душманы, что сзади меня стояли, тоже удивились, от удивления руки мне на шею положили. Но я пою дальше. Не останавливают. Я все спел, но, раз им нравится, и еще могу. Спел еще раз. Когда пятый раз запел, снаружи мне ишак ответил. И похоже так! Если б я знал, что ишак музыкальный, я бы сразу с ним хором петь попросился. Тут дед бусы подобрал и из палатки бегом выбежал, не обулся даже. А душманы стали тогда тихонько ржать.

— Шурави, ты где так научился ишаком реветь? За такой перевод Корана еще казни просто не придумали.

— Дураки, — говорю, — это у меня просто выговор такой.

В общем, что-то, кажется, не заладилось. Дед вернулся весь красный, в кулак хихикает, рукой махнул: уводите, мол, его. А как мы вышли, вдогонку кричит:

— К ишаку его привяжите, мы это чудо в Пешавар поведем, правоверных веселить. И нас по дороге рассмешит.

Душманы закричали, засмеялись. Наверно, я хорошо пою.

Когда уже собирались отправляться, старик вдруг спросил меня:

— А где Коран, что вам в яму дали?

— Так в яме и остался.

Во дед заорал на своих лоботрясов. Они яму-то зарыли, причем свалили туда весь мусор, какой накопился. Заставил он их все раскапывать, а они меня заставили. Я раньше видел, как копают, но никогда не пробовал. То есть один раз, помню, отнял у девочки совок, но она заревела и ее мамаша пришла. Вот зато в Афгане попробовал. Не понравилось мне. Поначалу занятно, но потом спина болит и вообще тяжело. Душманы на меня ругались, что я ленивый. Я говорю: да, а что такого особенного? Все ленивые. А если вы не ленивые, копайте сами, вообще руками копайте. Ладно, раскопали наконец. Сперва голову Николаева отрыли, а потом уже Цуруля. Причем Николаев теперь был грустный, а Цуруль веселый. Вот, а говорят — загробной жизни нет. Но мне с ними заниматься особо не дали, нашли наконец Коран, остальное снова все в яму — и в путь.