Галактика в огне - Бен Каунтер Страница 7

Фулгрим благодушно дождался, пока стихнут рукоплескания. Больше всего на свете Тарвицу хотелось быть на месте этой сверкающей золотом фигуры, хотя он и сознавал, что навсегда останется не более чем рядовым офицером. Само присутствие Фулгрима наполняло его уверенностью, что он способен достичь большего, если только представится подходящий случай. Его гордость за свой доблестный Легион усилилась, когда взгляд Фулгрима охватил всех собравшихся, и темные, сверкающие глаза примарха приветствовали и узнавали каждого воина.

– Братья мои, – раздался мелодичный и звенящий голос Фулгрима, – сегодня вы показали этим проклятым зеленокожим, что значит противостоять Детям Императора!

В грузовом отсеке снова поднялась буря аплодисментов, но Фулгрим продолжал говорить, и его голос легко перекрывал ликование воинов:

– Командир Эйдолон превратил вас в оружие, против которого не могли устоять зеленокожие. Совершенство, сила, решительность – эти качества являются определяющими чертами нашего Легиона, и сегодня вы продемонстрировали их в полной мере. Орбитальная станция снова находится под властью Императора, как и многие другие объекты, захваченные зеленокожими в тщетной надежде замедлить наше продвижение. Пришло время довести до конца нашу борьбу против зеленокожих и освободить от них всю систему Каллинид. Вместе с моим братом, примархом Феррусом Манусом, и его Легионом Железных Рук мы проследим, чтобы на территориях Великого Крестового Похода не осталось ни единого чужака.

Легион напряженно замер, ожидая оглашения приказа идти в бой во главе с обожаемым примархом.

– Но многих из вас здесь уже не будет, – сказал Фулгрим.

Глубокое разочарование острой болью пронзило сердце Тарвица. Легион направлялся в систему Каллинид в полной уверенности, что все его силы будут брошены на решительную борьбу с ксеносами.

– Легион будет разделен, – продолжал Фулгрим, мановением руки отметая вздохи разочарования. – С небольшой частью воинов я присоединюсь к силам Ферруса Мануса и его Железным Рукам в атаке на Каллинид IV. Основная же часть Легиона отправится на соединение с Шестьдесят третьей экспедицией Воителя к системе Истваан.

На это имеются приказы Воителя и вашего примарха. Лорд-командир Эйдолон возглавит Легион в системе Истваан и будет действовать от моего имени до тех пор, пока я снова не встречусь с вами.

Тарвиц посмотрел на Люция, но не смог определить, что думает мастер меча о новых приказах. В его собственной душе вспыхнули противоречивые чувства: боль потери от скорой разлуки с примархом и радостное предвкушение сражений бок о бок с Сынами Хоруса.

– Прошу вас, лорд-командир, – произнес Фулгрим и жестом пригласил Эйдолона выйти вперед.

Эйдолон кивком поблагодарил примарха.

– Воитель снова попросил наш Легион оказать ему помощь в бою. Он ценит наши достоинства, и мы в очередной раз имеем возможность продемонстрировать свое превосходное умение сражаться. Нам предстоит подавить мятеж в системе Истваан, но нам не придется сражаться в одиночестве. Кроме сил нашего Легиона, Воитель счел необходимым призвать Гвардию Смерти и Пожирателей Миров.

При упоминании Легионов, прославившихся своей жестокостью, в рядах Астартес поднялся негромкий ропот.

Эйдолон усмехнулся:

– Я вижу, что многие из вас еще не забыли, что значит сражаться рядом со своими братьями Астартес. Мы знаем, какой грубой и безыскусной становится война, если ее ведут подобные воины, так что я лишь повторю, что это превосходный шанс показать Воителю, как действуют избранные воины Императора.

Собрание снова оживилось. Тарвиц прекрасно понимал, что Дети Императора не упустят возможности показать другим Астартес свое боевое искусство. Фулгрим возвел гордость в ранг добродетели, и это заставляло каждого воина Легиона стремиться к недосягаемым для других вершинам превосходства.

Тарик Торгаддон при встрече на поверхности Убийцы назвал это чувство высокомерием, и тогда Тарвиц пытался разубедить своего друга, но теперь, слыша вокруг хвастливые выкрики Детей Императора, он уже не чувствовал уверенности в своей правоте.

– Воитель приказал нам прибыть к месту встречи немедленно! – возвысил голос Эйдолон, чтобы перекрыть оживленные восклицания. – Система Истваан расположена не слишком далеко, но условия путешествия в варпе усложнились, так что мы должны торопиться. Ударный крейсер «Андрониус» должен отправиться к Истваану уже через четыре часа. По прибытии мы будем представлять свой Легион, а по окончании кампании Воитель не сможет не признать, что был свидетелем великолепной войны.

Эйдолон отсалютовал Фулгриму, и примарх покинул грузовой отсек под оглушительные аплодисменты.

Услышанные известия ошеломили Тарвица. Столь значительные силы Астартес редко собирались вместе, и ему стало понятно, что враг, поджидавший в системе Истваан, был очень могущественным. Даже радостное предвкушение возможности продемонстрировать свои способности самому Воителю разбилось о внезапно возникшую тревогу.

– Четыре Легиона? – воскликнул Люций, словно прочитав мысли Тарвица. – Для одной системы? Это абсурд!

Астартес уже начали готовиться к переходу через варп к месту дислокации Шестьдесят третьей.

– Осторожней, Люций, от твоих слов веет высокомерием, – предостерег его Тарвиц. – Неужели ты ставишь под сомнение решения Воителя?

– Нет, я в них не сомневаюсь, – упрямо заявил Люций. – Но ты-то сам разве будешь отрицать, что это все равно что колоть орехи кувалдой?

– Возможно, – признался Тарвиц. – Однако если система Истваан восстала, значит, когда-то она была приведена к Согласию.

– К чему это ты?

– К тому, Люций, что Великий Крестовый Поход должен был постоянно продвигаться вперед и покорять Галактику во имя Императора. А вместо этого приходится возвращаться и латать прорехи. Я могу только предполагать, что Воитель решил устроить грандиозное сражение с целью показать врагам, к чему приводит мятеж.

– Неблагодарные ублюдки, – бросил Люций. – Когда мы покончим с Иствааном, им останется только умолять, чтобы мы приняли их обратно!

– После того, как там поработают четыре Легиона, – ответил Тарвиц, – не думаю, что в системе Истваан останется много обитателей, которых можно будет принять обратно.

– Что с тобой, Саул? – спросил Люций, обгоняя своего товарища. – Неужели ты утратил вкус к битве?

Вкус к битве? Тарвиц никогда не задумывался над этим понятием. Он привык сражаться, доказывая, что он способен на большее, стараясь достичь совершенства в воинском искусстве. Сколько он себя помнил, ему всегда приходилось соперничать с более одаренными и более способными воинами. Он сознавал свое положение в Легионе, но осознание своих возможностей – это первый шаг к тому, чтобы их превзойти.

Наблюдая за уверенной походкой Люция, Тарвиц вспомнил, насколько его приятель-капитан обожает драться. Люций любил войну, не испытывая ни сожалений, ни угрызений совести. Он видел в бою наилучшую возможность самовыражения и бросался в бой, прокладывая кровавый путь в рядах противника своим сверкающим мечом.