Вандал. Книга 3. Черные плащи - Андрей Посняков Страница 7

— О да, да — по озерам. А озеро Га-га-рье от вас далеко?

Гость произнес это слово на французский манер, с ударением на последнем слоге.

— Да вообще-то не близко, — с некоторым удивлением отозвался молодой человек. — Но доберемся. А вы, месье Арно… Фредерик, откуда про Гагарье узнали?

— Да так… видел.

Странный он какой-то, загадочный, подумал Александр, обгоняя фуру. Ишь ты, про Гагарье откуда-то знает. А ведь вроде бы и не такой уж заядлый рыбак, не охотник. Профессор Фредерик Арно — и охотник?! Даже трудно представить — вон он весь какой, элегантный, в светлых брюках, в белой курточке, с саквояжем. Не то что Саша — нестриженый, небритый… Вот уж точно, варвар! Такому только дай в руки меч… который, кстати, все так на стеночке и висит. Подарочек побратима — Хродберг!

— Ну вот он, наш домик. — Притормаживая у ворот, молодой человек кивнул на уютный особнячок, расположенный в глубине ухоженного сада, носившего явные следы деятельности модного ландшафтного дизайнера — аккуратные дорожки, посыпанные белым и желтым песком, альпийские горки, подстриженные в виде геометрических фигур кусты, причудливая резная беседка. — Вот! — Загнав автомобиль во двор, Саша указал на беседку: — Здесь мы обычно пьянствуем.

— Пьян-ству-ем? Хо-ро-шо!

— Да уж, не худо. Сейчас отдохнем с дорожки. Вы проходите, Фредерик, во-он сюда, в дом, а я пока баньку…

— А это что? — Обернувшись на крыльце, профессор показал рукой на глухую ограду соседа.

Сложенная из серых бетонных плит, она спускалась прямо к озеру, захватывая изрядный кусок пляжа. Забор этот сильно напоминал крепостные стены какого-нибудь средней руки барончика, вот еще бы только ров и подъемный мостик…

— «Козел». — Александр со смаком прочел тянувшуюся вдоль всего забора надпись и тут же пояснил, пряча улыбку: — Это его так зовут, соседа-то. Ну, чей забор.

— Ой, нет! — Профессор, смеясь, погрозил пальцем. — Козел — это не есть имя, это животное, анималь.

— Нет, дорогой друг, в данном конкретном случае Козел — это как раз имя.

— Странное имя…

Хэ! Чего ж странного? Такую «китайскую стену» встроить, пляж оттяпать — не так еще назовут! И правильно сделают.

— Не любят у нас, господин профессор, слишком уж наглых пришельцев, не любят!

— Да я и вижу. — Гость кивнул на белую стенку гаража, на которой темным пятном, похожим на осьминога, растекалась безобразная клякса.

Черт! Саша насторожился — это еще откуда? Вроде ничью мозоль не оттаптывал, пыли в глаза никому не пускал, даже челяди не держал, что и Катя одобряла целиком и полностью, — что они, рабовладельцы, что ли? В отличие от прочих — слыхал, слыхал много раз, как некие баре-чиновнички, дачники из соседней деревни, хозяйственно покрикивали на прислугу. Саша, кстати, ясно представлял себе, откуда ноги растут — от вертикали власти. Нет, чиновные баре ею вовсе по простоте душевной не упивались, тут дело несколько другое, более, так сказать, тонкое. И вся суть в той же вертикали власти. Ведь все знают, как именно управляется Российская Федерация — по принципу типичной древневосточной деспотии. Никто тут велосипед не изобретал и ничего нового не придумывал. Каждый более мелкий начальник — раб более крупного, агнец, и лев рыкающий — для собственных подчиненных, которые, в свою очередь… И те, кто над ним, — тоже в свою очередь… Такая вот вертикаль. Один и тот же человек — одновременно и агнец и лев, какая тут психика выдержит? Вот и не выдерживает, и большая часть российских государственных управленцев больна типичной вялотекущей шизофренией — это вам любой врач-психиатр скажет. Отсюда и пьяные загулы с девками, и непомерное чванство и барство — все от нее, от пораженной психики. И ругань безбожная, наезды на тех, кто ниже, — оттуда же. Ведь что уж говорить, даже понятие такое издавна бытует — «дать гвоздя». И даже более верное словцо для того существует, матерное, когда всерьез считается, что без начальственного окрика никто нормально работать не будет, с места не сдвинется. И среди шизофреников управленцев иногда, и довольно часто, именно за это — за умение глотку рвать — люди и ценятся! Умеешь — ори, правь! А что же подчиненные? А подчиненные гнусны и противны не менее, ибо все делается с их молчаливого одобрения. Согласен, что тебя матерком поливают, орут, ногами топочут? Этакий вот садомазохизм. Психиатр, психиатр каждому управленцу нужен, и чем скорее, тем лучше. Что же касаемо подчиненных, так называемых простых людей, то тут уж вообще помолчать лучше.

— Тут вот диванчик, можете отдохнуть с дороги…

Поставив саквояж в угол, профессор уселся в кресло и, заговорщически подмигнув, произнес лишь одно слово, причем по-русски:

— Ну?

— Заметьте, не я это предложил! — засмеялся Александр, живенько вытаскивая из бара бутылку водки.

Заранее порезанный лимончик, огурчики и все такое прочее уже стояли, дожидаясь, на столике — Саша хоть и в деревне давно жил, а совсем уж варваром не сделался, несмотря на висевший в гостиной меч.

— О, — увидев водку, засмеялся гость. — У меня же есть кальвадос!

— Кальвадос после бани выпьем… Ну, вздрогнули!

Часика через полтора, укрыв умаявшегося с дороги профессора клетчатым шотландским пледом, Александр смог наконец заняться баней. Включив насос, налил в баки воду, затопил, уселся на лавочку, глядя, как с потрескиванием занялись радостным огоньком дровишки.

Ох, бывало, с Катькой парились… а потом — по зиме — в снег!

Чу!

Саша вдруг насторожился, привстал — почудилось, будто за воротами кричит кто-то. Показалось? Да нет…

— Эй, дядя Саша! Ты дома?

— Дома, дома. Как жизнь, парни?

За воротами стояли двое местных подростков, из числа тех дачников, кои живут здесь аж до белых мух — город-то рядом. Один, лет шестнадцати, темненький, с едва пробивающимися усиками, держал в руке ведро, похоже с белой краской; другой, чуть младше, блондинчик, — матерчатую сумку. Оба были одеты одинаково — в спортивные штаны и мешковатые майки навыпуск. Младшего, кстати, Саша хорошо знал — это был Эдик, Катькин двоюродный братец.

— Здорово, Эдик. Как мать?

— Да ничего, спасибо. Дядь Саша, — парни переглянулись, — мы ведь это… вину закрасить пришли, вон и побелку взяли…

Александр ухмыльнулся:

— Вину, парни, вообще-то не закрашивают, а заглаживают, так и говорят.

— Не, дядя Саша. Тут загладить никак, тут красить нужно. — Эдик виновато потупился, и разговор взял на себя его старший приятель.

— Мы, дядь Саша, ночью вчера перепутали. Хотели в забор козлу тому попасть, да вот тебе в гараж угодили.

— Случайно, дядь Саша.

— А-а-а! — Александр наконец понял, что к чему. — Так это вы, значит, кляксу-то… Чем это, краской?

— Навозом…