Принуждение к войне. Победа будет за нами! - Владислав Морозов Страница 7

Так что фальшивками я решил не баловаться – не хватало еще попасться с ними неведомо в каком году. Добавьте к этому, что в соответствующее время надо правильно говорить и вести себя соответственно эпохе. А кто этому обучит? Кто сейчас про это точно знает? Да никто! В общем, понятное дело, что сначала я решил попробовать изменить прошлое. Кстати, а как его менять? Притащить какой-нибудь образчик продвинутой технологии? К примеру, подарить Николаю I полную документацию на двигатель внутреннего сгорания и пулемет Максима или притащить Сталину схему с расчетами простейшего ядерного устройства, чертежи ракеты ФАУ-2, автомат Калашникова или еще что-нибудь подобное. А что дальше? Где гарантия, что все это попадет к кому надо, что они там, у себя, смогут это воспроизвести и правильно использовать? Тут могут годы уйти только на убеждение тех, кто должен принимать соответствующее решение, в своей правоте, и не факт, что они тебе поверят. Тем более что в чужом времени ты никто и звать тебя никак, да и личина твоя фальшивая. А кто фактически преступнику с фальшивой ксивой поверит? Иди доказывай потом, что ты не верблюд. То-то и оно…

Поэтому решил я пойти по проторенной дорожке и заняться разоблачительными пророчествами. В XIX век я лезть как-то побоялся. Сходил я туда несколько десятков раз, посмотрел издалека (в основном из-за кустов, угла или через щель в заборе) на жизнь тамошних аборигенов, послушал их разговоры и плюнул. Я бы там с самого начала выглядел как белый медведь в синагоге. Решил начать с 1901 года. Вот только и здесь все прошло почему-то неудачно, хотя я и в этом случае довольно долго приглядывался к реальности из-за кустов и углов. Одет я тогда был вроде бы соответственно эпохе (конечно, кирзовые сапоги это не совсем то, что тогда носили, но других я просто не нашел), да и деньги у меня были (правда, крупными бумажками), и некое подобие документов, удостоверяющих личность. И бумагу на имя Николая II я долго сочинял, как и положено, с «ятями». Вот только как передать это послание – я там и про Ленина, и про большевиков, и про русско-японскую войну с Первой мировой, и про Распутина, и еще про много чего понаписал. Мысль ехать самому в Петербург и там добиваться аудиенции, скажем, у кого-то из министров или великих князей, чтобы лично передать послание, показалась мне глупой. Я слишком хорошо отдавал себе отчет, что долго я там не продержусь и очень быстро, скорее всего, еще по дороге буду взят на заметку как некий подозрительный субъект. Примут за какого-нибудь революционера или шпиона – и пиши пропало. Поэтому я свое пророчество и облек в форму письма. Как такие вещи писались и на чье имя, я предварительно узнал. Ну, и решил отправить обычным порядком – по почте.

Вот только все сорвалось даже раньше, чем я предполагал. При своих предварительных «разведках» я в центр тогдашнего Краснобельска, да еще днем, старался не соваться. Ну, и пока спрашивал у прохожих дорогу к тогдашнему городскому почтамту – почему-то обратил на себя внимание городового и еле-еле от него сбежал. В итоге долго колесил по городу. А потом, фактически с отчаяния, просунул конверт, присовокупив к нему пятидесятирублевую бумажку, под дверь губернского жандармского управления (я просто проходил мимо него, и народу вокруг не было) и сделал ноги. Уже на окраине города я снова обнаружил за собой «хвост» в виде шустрого типа в штатском и, опять-таки не без труда, оторвался от него уже за городом, поскольку местность я при предварительных «вылазках» изучил неплохо. То ли жандармы тогда очень хорошо работали (а если так – то чего же они большевиков с их революцией проспали?), то ли я слишком явно выламывался из реальности – не знаю. Было в этом что-то неправильное. Потом, в своем времени, я попытался проверить возможные последствия – и ничего. Пустота. Похоже, не дали господа жандармы никакого хода тому письму. Деньги небось прикарманили, а письмишко в печке сожгли. По идее, тогда шарлатанов и лжепророков тоже более чем хватало. И даже тех, кто иногда говорил неглупые вещи, тогда и в грош не ставили. С чего это я вдруг стану исключением? После этого я на царское время тоже рукой махнул.

Ну, а далее я обратил внимание уже на куда более знакомый и привычный советский период, начав посылать предупреждения вождям и учителям. Тут, конечно, было проще, подозрений я не вызывал, а адреса, на которые посылать подобные письма, тоже предварительно узнал, да и пишущая машинка у меня сохранилась (не посылать же, право слово, Сталину распечатку на принтере?). Да и почтовых отделений тогда в родном городе уже было куда больше, так что риск повториться и попасться при этом практически исчезал. Короче, в разные годы я отправил 20 посланий: 1 – Ленину, 1 – Кирову, 3 – Сталину, 1 – Маленкову, 2 – Хрущеву, 3 – Брежневу, 3 – Андропову, 1 – Черненко, 2 – Горбачеву и 3 – Ельцину. Потом, по архивам 2000-х, пытался проверять хоть какую-то возможную реакцию – и снова ничего. Реальность меняться почему-то упорно не желала, и не было даже намеков на то, что кто-то эти мои письма просто подшил к делу, а не то что «принял к сведению». Единственное, что нашлось в документах: раза четыре, в разные периоды, «бравы ребятушки» из местного ОГПУ-НКВД-КГБ допрашивали краснобельских почтовых служащих. На предмет особых примет лиц, отправлявших в столицу нашей родины почтовые отправления и использовавших при этом поддельные паспорта.

Поскольку эти кампании по времени совпали с отправкой моих пророческих предупреждений, я решил, что речь тут, скорее всего, шла обо мне. Ну, и еще в 1998 году я наткнулся на ироничную публикацию в одной очень «желтой» газетенке. Где со ссылкой на ныне покойного В. Черномырдина было написано, что якобы еще в начале 1992 года в администрации Б. Ельцина получили некое письмо, где предсказывались события 1993 года, война в Чечне, дефолт и еще много чего. Но Борис Николаевич то ли якобы не воспринял его всерьез, то ли ему вообще не стали об этом письме докладывать – побоялись монаршьего гнева (если «монарх» был в тот момент трезв и адекватен). Понятно, что если письма эти до кого-то и доходили, то, скорее всего, читали их какие-нибудь третьестепенные мелкие сошки из наших партийных канцелярий или карательных органов. Ну и, видимо, считали эти послания чем-то, проходящим по категории «Творчество душевнобольных». И реагировали, видимо, соответственно. Я же не доктор Зорге по кличке Рамзай, чтобы мои писульки лично Иосиф Виссарионыч читал (кстати, и Рамзаю вожди тоже, честно говоря, не очень-то верили, пометки Сталина на его донесениях с предложениями послать в жопу подобного информатора все помнят).

А что еще в моем случае можно было реально сделать? Не только просто писать, но и лично ходить по инстанциям? Доехать до Москвы, с моими своеобразными и неполными представлениями о прошлом, неправильными речью и поведением и откровенно фальшивыми документами? Доехав (если повезет), какое-то время обретаться там и дойти, к примеру, до секретариата ЦК или приемной Верховного Совета СССР. Ну, и максимум, чего тут можно было добиться (если проделать это при жизни Сталина, разумеется), – аудиенции, скажем, с дедушкой Калининым или кем-то из его заместителей вроде Шверника. Да даже при попытке записаться на прием в краснобельском горкоме или обкоме мои липовые документы тут же бы определили как поддельные, что тут о Москве говорить! Да и кто я такой, чтобы меня там воспринимали всерьез? При их-то полном безверии и одновременной безоговорочной вере в ложные идеалы?